Эссе на тему: "Любовь в жизни грибоедова"

История жизни Грибоедова настолько драматична, а иногда и загадочна, что поневоле думаешь, а было ли всё это на самом деле? Не роман ли это? Было. И, наверное, было ещё более драматично, чем мы можем представить сегодня.
Александр Сергеевич Грибоедов был не только писателем, но и дипломатом. Он был блестяще образован, знал несколько языков (причём, не только европейских!), умел общаться с людьми, был знаком со многими известными семьями не только в Петербурге и Москве, но и везде, где ему довелось бывать. В 1818 году молодой Грибоедов в составе дипломатической миссии, отправляющейся в Персию (Иран), прибыл в Тифлис (Тбилиси). Семья князя Александра Герсевановича Чавчавадзе принадлежала к лучшей части тифлисского общества: старинный род грузинских князей, сам князь – крестник императрицы Екатерины, общественный деятель и поэт.
Два поэта, они не могли не познакомиться, их свела сама судьба.
Нина, младшая дочь князя, с детства привлекала всеобщее внимание красотой, кротостью и добротой (родилась в 1812 году). Грибоедов, часто бывавший в гостях у Чавчавадзе (в 1822 году дипломат служил в Тифлисе), конечно, общался не только с князем, но и с членами семьи. Великолепный пианист, он давал уроки музыки Нине, беседовал с ней о литературе, о науках. Для девочки Александр Сергеевич с детства был примером умнейшего, образованнейшего человека, обаятельного и занимающего достойное положение в обществе. А для Грибоедова Нина была прекрасным цветком, который в буквальном смысле расцветал на глазах.
Женюсь? Женюсь!
25 апреля 1828 года указом Сената Грибоедов назначен министром-резидентом (послом) в Персию. Дипломата давно мучили дурные предчувствия, современники вспоминали, что Грибоедов был мрачен: «Нас там непременно всех перережут». Чего хотелось ему от жизни? Конечно, доподлинно мы этого никогда не узнаем. Возможно, хотелось обычного семейного счастья, близкого человека рядом, с добрым сердцем и чистой душой.
Нине в то время шёл шестнадцатый год, она слыла красавицей, она была умницей, она восхищалась Грибоедовым. Ему 33 года (возможно, и больше – об этом я писала в первой статье).
Вот как сам драматург описал момент признания в любви Нине Чавчавадзе (письмо Ф. Булгарину): «Это было 16 июля (1828)… всё на неё глядел, задумался, сердце забилось… щёки у меня разгорелись, дыхание занялось, я не помню, что я начал ей бормотать, и всё живее и живее, она заплакала, засмеялась, я поцеловал её…» Было получено благословение от всех родственников – итак, счастье близко?
Дурные предзнаменования
События стали развиваться стремительно. Уже через сутки после объяснения Грибоедов уезжает по службе. Вернулся он в Тифлис 4 августа и сразу же свалился с лихорадкой. Когда болезнь немного отступила (полного излечения не было!), дипломат стал торопиться со свадьбой: нужно следовать в Персию. Венчание состоялось 22 августа 1828 года, а уже 9 сентября дипломатическая миссия (Грибоедов, чины посольства, и жена, и тёща) отправилась в путь.
Есть предание, что во время венчания Грибоедова стала бить лихорадка и кольцо выпало из рук жениха. Через полтора года во время венчания уронит кольцо другой поэт, тоже Александр Сергеевич. Пушкин.
«Будем век жить, не умрём никогда»
Это слова Нины Чавчавадзе, Грибоедов упоминает о них в письме В. Миклашевич. Драматург называет свою жену «прекрасным воздушным созданием» и всё время думает о будущем: что ждёт впереди, есть ли вообще это будущее. Нине только исполнилось шестнадцать лет. Молодая женщина тяжело переносит беременность. Самого Грибоедова мучает лихорадка, в Тавриз (Тебриз) дипломат «доплёлся в полном смысле полуживой». В итоге принято непростое решение: в Тегеран Грибоедов едет без семьи, жена со своей матерью должны вернуться в родной Тифлис. Письма, которые в это время пишет Александр Сергеевич супруге, полны нежности: «Бесценный друг мой, жаль мне, грустно без тебя как нельзя больше. Теперь я истинно чувствую, что значит любить… чем далее от тебя, тем хуже».
Роковое 30 января 1829 года
Задача перед Грибоедовым-дипломатом стояла очень сложная. В Тегеране надо было побудить шаха «принять хоть некоторое участие в уплате контрибуции». К тому же, следовало вернуть русских пленных и беглых, живущих в Персии. Всё это вызывало сильнейшее раздражение персидского правительства. «Пленные здесь меня с ума свели. Одних не выдают, другие сами не хотят возвращаться». Последней каплей, переполнившей чашу и без того бурлившего котла, стало укрытие в здании посольства двух армянок из гарема шаха (женщины, а вокруг мужчины – скандал!) и евнуха, ведающего делами гарема. Последний был приближённым шаха и пользовался большим влиянием, принял магометанство. И вот желает вернуться в Россию? Опять скандал!
Тысячная толпа, вооружённая кинжалами, камнями, ворвалась в посольство. Всё было уничтожено, люди внутри жестоко убиты. Чудом остался в живых первый секретарь российской миссии Иван Мальцов, его воспоминания и помогли восстановить картину ужасного злодеяния. Грибоедова смогли опознать лишь по изувеченной руке – так давняя дуэль поставила последнюю кровавую точку.
«Пережила тебя любовь моя…»
От Нины Александровны долго скрывали смерть мужа, беременность и без того протекала тяжело. Но вот писем, до этого приходивших часто, нет и нет, нет и нет… Тревога нарастала, однажды двоюродная сестра Грибоедова, навещавшая молодую вдову, запуталась в объяснениях, расплакалась – всё и открылось. Истерический припадок на другой день закончился родами раньше срока. Ребёнок прожил меньше суток. Скупые холодные фразы, а сколько за ними страданий, слёз, отчаяния…
Тело Грибоедова доставили в Россию лишь в мае, но и тогда не сразу погибший драматург и дипломат нашёл успокоение. Когда траурная процессия достигла Тифлиса, вдова, встречавшая с семьёй страшное шествие, упала в обморок, её долго не могли привести в чувство.
Многие годы они были знакомы – Александр Грибоедов и Нина Чавчавадзе, всего несколько месяцев продлился их брак, всю жизнь Нина Александровна была верна памяти мужа. Замуж больше не вышла, носила траур. Её называли «чёрная роза Тифлиса». Нина Чавчавадзе умерла в 44 года во время эпидемии холеры.
25 апреля 1828 года указом Сената Грибоедов назначен министром-резидентом (послом) в Персию. Дипломата давно мучили дурные предчувствия, современники вспоминали, что Грибоедов был мрачен: «Нас там непременно всех перережут». Чего хотелось ему от жизни? Конечно, доподлинно мы этого никогда не узнаем. Возможно, хотелось обычного семейного счастья, близкого человека рядом, с добрым сердцем и чистой душой.
Вот как сам драматург описал момент признания в любви Нине Чавчавадзе (письмо Ф. Булгарину): «Это было 16 июля (1828)… всё на неё глядел, задумался, сердце забилось… щёки у меня разгорелись, дыхание занялось, я не помню, что я начал ей бормотать, и всё живее и живее, она заплакала, засмеялась, я поцеловал её…» Было получено благословение от всех родственников – итак, счастье близко?
События стали развиваться стремительно. Уже через сутки после объяснения Грибоедов уезжает по службе. Вернулся он в Тифлис 4 августа и сразу же свалился с лихорадкой. Когда болезнь немного отступила (полного излечения не было!), дипломат стал торопиться со свадьбой: нужно следовать в Персию. Венчание состоялось 22 августа 1828 года, а уже 9 сентября дипломатическая миссия (Грибоедов, чины посольства, и жена, и тёща) отправилась в путь.
«Будем век жить, не умрём никогда»
Это слова Нины Чавчавадзе, Грибоедов упоминает о них в письме В. Миклашевич. Драматург называет свою жену «прекрасным воздушным созданием» и всё время думает о будущем: что ждёт впереди, есть ли вообще это будущее. Нине только исполнилось шестнадцать лет. Молодая женщина тяжело переносит беременность. Самого Грибоедова мучает лихорадка, в Тавриз (Тебриз) дипломат «доплёлся в полном смысле полуживой». В итоге принято непростое решение: в Тегеран Грибоедов едет без семьи, жена со своей матерью должны вернуться в родной Тифлис. Письма, которые в это время пишет Александр Сергеевич супруге, полны нежности: «Бесценный друг мой, жаль мне, грустно без тебя как нельзя больше. Теперь я истинно чувствую, что значит любить… чем далее от тебя, тем хуже».
«Пережила тебя любовь моя…»
От Нины Александровны долго скрывали смерть мужа, беременность и без того протекала тяжело. Но вот писем, до этого приходивших часто, нет и нет, нет и нет… Тревога нарастала, однажды двоюродная сестра Грибоедова, навещавшая молодую вдову, запуталась в объяснениях, расплакалась – всё и открылось. Истерический припадок на другой день закончился родами раньше срока. Ребёнок прожил меньше суток. Скупые холодные фразы, а сколько за ними страданий, слёз, отчаяния…
Тело Грибоедова доставили в Россию лишь в мае, но и тогда не сразу погибший драматург и дипломат нашёл успокоение. Когда траурная процессия достигла Тифлиса, вдова, встречавшая с семьёй страшное шествие, упала в обморок, её долго не могли привести в чувство.