Всё сдал! - помощь студентам онлайн Всё сдал! - помощь студентам онлайн

Реальная база готовых
студенческих работ

Узнайте стоимость индивидуальной работы!

Вы нашли то, что искали?

Вы нашли то, что искали?

Да, спасибо!

0%

Нет, пока не нашел

0%

Узнайте стоимость индивидуальной работы

это быстро и бесплатно

Получите скидку

Оформите заказ сейчас и получите скидку 100 руб.!


Семейная хроника Форсайтов

Тип Реферат
Предмет Зарубежная литература
Просмотров
920
Размер файла
43 б
Поделиться

Ознакомительный фрагмент работы:

Семейная хроника Форсайтов

План

1. «Сага о Форсайтах» как отображение действительности

2. Семейная хроника Форсайтов

Литература

1. «Сага о Форсайтах» как отображение действительности

Первая мировая война и Октябрьская револю­ция были теми событиями, которые неизбежно должны были поставить перед гуманистическим сознанием Голсуорси мучительную проблему о путях политического, этического, морального раз­вития общества в послевоенные годы.

Писателя волнует необходимость осмыслить происходящее, стремление понять, куда идет все западное общество и, прежде всего, современная Англия, какова ее грядущая судьба.

Писатель-реалист очень точно выбирает как объект анализа и размышления историю семьи в ее зависимости от «движения» общественно-по­литической действительности. Вместе с тем, что характерно для критического реализма XX века, писателя неизбежно занимает и «судьба народ­ная», противопоставление и борьба двух миров. Такова основа, на которой возникает монумен­тальное здание эпической трилогии: «Саги о Форсайтах». Вместе с романом «Собственник», ставшим первым романом первой трилогии, они охватывают «естественную историю» английской буржуаз­ной семьи за 42 года, с 1886 по 1928-й, рассказы­вают о жизни трех поколений Форсайтов, при­чем эта история рассматривается с точки зрения кардинальнейшей проблемы века — ожесточен­ной борьбы форсайтовской цивилизации, не же­лающей сдаваться и постепенно отступающей под натиском новых общественных веяний.

Перед читателем проходит пестрый, меняю­щийся фон общественных взаимоотношений, нравов, обычаев, морали, искусства, условно­стей, осмысленных в реалистической и критиче­ской традиции, ибо, по словам самого Голсуорси, писатель, наделенный «силой художественного выражения, не может не быть критиком действи­тельности».

Задавался ли Голсуорси целью создать эпичес­кое произведение, роман-эпопею, например по та­кому классическому образцу, как «Война и мир» Л. Толстого? Несомненно одно, что эпичность, или, как ее определял Голсуорси, «собирательный ме­тод», т. е. изображение «человеческих страстей, исторических событий, быта и общественной жиз­ни», — неотъемлемое качество двух его трилогий. В «сценах частной жизни» перед нами возникают не только история семьи, но и какие-то основополага­ющие черты жизни общества и целого народа. В форсайтовском цикле ощущаются «необратимость движения действительной жизни» и неизбежность новизны, как постоянно звучащая где-то за кадром, то усиливающаяся, то отступающая грозная музыка перемен.

Вот почему в начало первой трилогии совер­шенно закономерно был положен «Собственник» с его предвосхищением грядущей гибели форсайтского «древа, пораженного молнией в самую сердцевину», а в следующих романах рамки соци­ального действия раздвигаются.

Правда, это не относится к «Интерлюдии», осу­ществляющей переход от «Собственника» к рома­ну «В петле» и напечатанной под названием «Последнее лето Форсайта» в сборнике «Пять рас­сказов» (1918). Жестокая непреклонность, горечь и гнев «Собственника» уступают место прямо про­тивоположной настроенности интерлюдии, с ее пронзительной печалью по уходящему миру люб­ви, солнца, красоты.

Надо отдать справедливость Голсуорси: даже если бы это были просто любовные романы, они заставили бы говорить об их авторе как о тонком психологе, в совершенстве овладевшем искусст­вом живописания самых нежных и сокровенных чувств человека. Здесь проявилось замечатель­ное умение писателя проникать в тончайшие из­гибы души. Горечь неутоленной прежней стра­сти, жгучее отчаяние отвергнутого первого чувства Голсуорси передает с мудрым всеведени­ем сердца, тактом, трогательным участием. Но это не только романы о победах и поражениях любви. Это именно тот показ частных событий, о котором писал еще Белинский, характеризуя социальный роман, где через частное «разоблачается изнанка... исторических фак­тов». «В петле» и «Сдается в наем» — произведе­ния социальные, и действие, в них развивающее­ся, сопряжено с важными событиями эпохи. И если в них нет широкой панорамы обществен­но-политической жизни Англии 80—90-х годов («В петле»), исчерпывающей социально-полити­ческой характеристики послевоенной действи­тельности («Сдается в наем»), то это и не главное. Читатель, тем не менее, осведомлен о переменах, преобразивших за 20—30 лет лицо страны.

Голсуорси прежде всего интересно проследить изменение инстинкта собственности, — ведь он «так же неразрывно связан с окружающей средой, как сорт картофеля с почвой». Да и мог ли он не подвергнуться изменениям, когда страна перешла «от самодовольного и сдержанного провинциализ­ма к еще более самодовольному, но значительно менее сдержанному империализму»?

Отношение писателя к прошлому, настояще­му и будущему яснее всего позволяет видеть многослойность его взглядов на действитель­ность. В отличие от художников-модернистов, которые вели и ведут своих героев из «никуда» в «ничто» (к ним относился и Хемингуэй 20-х го­дов), в произведениях которых время трагически неподвижно, а персонажи существуют в застыв­шем мире, где «никогда ничего не происходит», у Голсуорси время движется. Но — и в «Саге» эта тенденция уже явственно дает себя знать — пи­сатель (перефразируя известное положение Го­голя) старается все, что он считает лучшим, «перенести» из прошлого в будущее, как бы на­править развитие этого будущего в определен­ных, приемлемых для него рамках, и как ни парадоксально, «форсайтовского», хотя и очи­щенного от прежних заблуждений, прогресса.

И не случайно тема будущего входит в трило­гию с Джоном Форсайтом — еще одной частицей «я» Голсуорси. Внук старого Джолиона испове­дует те же самые взгляды, что и писатель: «Всему виной, — говорит он Флер, — инстинкт собст­венности, который изобрел цепи. Последнее по­коление только и думало, что о собственности; вот почему разыгралась война».

2. Семейная хроника Форсайтов

«Последнее лето Форсайта» — маленький ше­девр Голсуорси, здесь ощущение красоты приро­ды, мира, жизни удивительно нежно и психологически тонко слито с чувством последней любви старого, восьмидесятипятилетнего Джолиона Форсайта. Он болен и знает, что смерть уже на пороге, и от этого остро, как никогда в жизни, вос­принимает запахи и краски благоухающего лета. Любовь и красота слиты воедино, как в музыке. Эта музыка начинает звучать в последнее число мая, в шесть вечера, когда старый Джолион, сидя под дубом на лужайке в Робин-Хилле, наслаждает­ся созерцанием чудесного вечереющего дня. У ног его лежит старый пес Балтазар, на качелях внучки Холли — забытая ею кукла, газон, начинающийся у дуба, круто сбегает к папоротникам, лугу, роще. Прекрасный вид, прекрасный дом. Его выстроил трагически погибший архитектор Филип Босини, возлюбленный бывшей жены Сомса Форсайта, племянника старого Джолиона, которого он всегда недолюбливал. Старый Джолион купил этот дом у Сомса для своего сына, молодого Джолиона, и его детей, своих внуков: Джун, бывшей когда-то неве­стой Босини, и маленьких Джолли и Холли, родив­шихся от связи молодого Джолиона с гувернанткой. Впрочем, теперь сын женат на быв­шей любовнице, и Джун вместе с отцом и мачехой уехали в Испанию.

Потом она уезжает, а он долго сидит в своем кресле и размышляет.

В тот вечер он прошел в свой кабинет и достал лист бумаги... Он оставит ей что-нибудь в заве­щании... Но сколько?

«Сколько?» Что ж, во всяком случае, достато­чно, чтоб не дать ей состариться раньше срока, чтобы как можно дольше уберечь ее лицо от мор­щин, а светлые волосы от губительной седины...

«Сколько?» В ней нет ни капли его крови. Вер­ность образу жизни, который он вел сорок лет... подсказала ему осторожную мысль: не его кровь, ни на что не имеет права. Так, значит, эта его за­тея — роскошь! Баловство, потакание стариков­скому капризу, поступок слабоумного. Его будущее по праву принадлежит тем, в ком течет его кровь, в ком он будет жить после смерти... И вдруг ему показалось, что в кресле сидит Ирэн — в сером платье, душистая, нежная, темноглазая, изящная, смотрит на него! Эх! Она и не думает о нем; только и думает, что о своем погибшем воз­любленном. Но она здесь, хочет она того или нет, и радует его своей красотой и грацией. Какое он, старик, имеет право навязывать ей свое общест­во, какое имеет право приглашать ее играть ему и позволять смотреть на себя — и все даром? В этой жизни за удовольствия надо платить. «Сколько?» В конце концов, денег у него много, его сын и трое внуков не пострадают. Он заработал все сам, чуть не от первого пенни; может оставить их, ко­му хочет, может позволить себе это скромное удо­вольствие... Так я и сделаю, — решил он. — Пусть их думают, что хотят! Так и сделаю.

«Сколько? Десять тысяч, двадцать тысяч, сколько? Если бы только за эти деньги он мог ку­пить один год, один месяц молодости!..»

И старый Джолион пишет добавление к заве­щанию, по которому Ирэн должна получить пят­надцать тысяч фунтов: сумма говорит, что победило стремление к «золотой середине», «чувство меры», которое ему было свойственно всю жизнь. Не надо крайностей — думает ста­рый Джолион, но надо быть верным самому себе, своей тяге и поклонению Красоте, надо не дать ей увянуть раньше срока, раз этот ее странный возлюбленный «позволил себе умереть», а ее ос­тавил маяться без средств к существованию.

Голсуорси не был бы реалистом, если бы не поведал нам о сомнениях и подозрениях, вспы­хивающих в сознании старика. Не корысть ли за­ставляет Ирэн терпеть его общество? «Нет, она не такая. Ей скорее даже недостает понимания своей выгоды», ведь она могла бы снова вернуть­ся к Сомсу и жить в комфорте и богатстве. Но — нет, «никакого чувства собственности у бедняж­ки!» Да он и не скажет ей ничего о завещании, а будет наслаждаться солнечным светом, и цвета­ми, и ее обществом. Старого Джолиона пресле­дует ощущение конца, однако вместо того чтобы думать о своем «главном капитале», он позволяет волнениям, тоске, сладости и печали последней любви подтачивать его здоровье, он худеет, сла­беет, он растрачивает в поездках в Лондон, в опе­ру, куда приглашает Ирэн, последние силы. Так Форсайт впервые в жизни «ставит собственные желания выше собственного здоровья, а Красоту выше здравого смысла».

Однако, чем больше ему нравится общество Ирэн, тем более он сдержан и корректен — «самый прозаический, добрый дядюшка. Да боль­шего он и не чувствовал — ведь он как-никак был очень стар. А между тем, если она опаздывала, он не находил себе места. Если не приезжала, а это случилось два раза, глаза у него делались печаль­ными, как у старой собаки, и он лишался сна».

Он любил, и цветы пестрели ярче, запахи, и музыка, и солнечный свет ожили, не были только воспоминанием о том, что жизнь прекрасна.

«В восемьдесят пять лет мужчина не знает страсти, — размышляет писатель, — но красота, которая рождает страсть, действует по-прежне­му, пока смерть не сомкнет глаза, жаждущие смотреть на нее».

Голсуорси, конечно, вспоминал, создавая «Интерлюдию», отца и его нежное чувство к гу­вернантке внуков и оправдывал задним числом перед близкими «эту странную дружбу». Тревога старого Джолиона — что делать, если у него «отнимут возможность видеть красоту», — несо­мненно, была подмечена сыном у Джона Голсуорси III.

У старого Джолиона вскоре отнимет эту возмо­жность смерть. Умирает он незаметно для самого себя, впадая в сладкую дремоту. И вот уже не ше­велится от дыхания пушинка на седых усах, и пес Балтазар, взвизгнув, вскакивает на колени к ста­рику, севшему, чтобы умереть, в кресло под ду­бом, как в тот день, пять недель назад, когда началась его последняя любовь. И, быстро соско­чив, пес начинает протяжно выть. Старый Джолион умер, не успев увидеть воплощенную красоту, которая уже «бесшумно» шла к нему по траве.

«Интерлюдия» была встречена хором похвал. Ее высоко оценили Д. Конрад и Т. Гарди.

Ада Голсуорси получила очень приятное и ле­стное для самолюбия писателя письмо от жены Томаса Гарди, Флоренс. Гарди очень берег зре­ние, и жена, как правило, читала ему все новые книги. Флоренс Гарди свидетельствует: «Было радостью читать ему это произведение («Пять рассказов».). Сначала я прочла сама. А за­тем он заставил меня прочитать все новеллы вслух, очень тщательно и медленно, по той при­чине, что, как он сказал, «это — Голсуорси».

Больше всего ему понравился рассказ «Цвет яблони», из-за свойственной ему поэтичности. Я же предпочитаю «Последнее лето» и новеллу «Стоик», из-за чудесных образов двух стариков. Джолион Форсайт — самый прекрасный персо­наж этой книги, и теперь я могу читать «Собственника» без ужасного чувства отчаяния».

«Интерлюдия» явилась мостиком к новому по­вествованию о Форсайтах, и читатель вновь встречается с Сомсом и его двоюродным братом Джолионом Форсайтом, утратившим после смер­ти отца приставку «молодой».

«Идиллия» — так сам Голсуорси назвал новел­лу — была прелюдией к роману «В петле» (1920), общий тревожный тон которого звучал уже в эпиграфе из «Ромео и Джульетты»: И переходят два старинных рода Из старой распри в новую вражду.

Этот эпиграф обещал, однако, не только но­вый взрыв личных страстей, горя, страданий, в нем звучало предупреждение: вековые «распри» тоже забурлят в котле общества с удесятеренной силой.

... Прошло 12 лет после смерти Босини и ухода Ирэн из дома Сомса — потому что она все-таки ушла в ту же ночь, когда молодой Джолион при­нес ей последний «сувенир» ее возлюбленного и Соме захлопнул перед Джолионом дверь своего дома. Деньги, оставленные Ирэн старым Джолио­ном, дали ей возможность безбедного существо­вания и некоторое сознание независимости. В эти же 12 лет Соме, единственный из всех Форсайтов, стал еще богаче. Возрастали не только его теку­щий счет в банке, но и слава коллекционера жи­вописи, которая, по ироническому замечанию автора, была основана не на пустой эстетической прихоти, а на способности угадывать рыночную будущность картины. Но Сомса все неотступнее преследует мысль о том, что нет у него наследни­ка, а следовательно, некому будет передать накоп­ленное и, значит, не для чего столь рьяно служить богу собственности. Соме решает жениться вто­рично, но для этого нужно получить развод. И он обращается к посредничеству двоюродного брата, «уже немолодого» Джолиона Форсайта, ставшего, по завещанию отца, попечителем Ирэн.

... Вернувшись тогда из путешествия по Испа­нии, Джолион нашел отца мертвым и маленькую Холли в слезах, напуганную смертью деда. Позна­комившись с завещанием, Джолион догадался о встрече, произошедшей в последние пять недель жизни отца. Теперь, уже овдовевший, часто сиживая под могучим дубом на месте, где умер ста­рик, известный художник Джолион Форсайт раздумывает о жизни и смерти, любуется старым деревом, которое видело, наверное, «всю исто­рию Англии» и все будет зеленеть, когда дом пе­рейдет к его сыну и внукам. Это живая традиция. Дом, построенный двенадцать лет назад Босини, прекрасен. «И Джолион, в котором чувство пре­красного уживалось с форсайтским инстинктом продолжения рода, проникался радостью и гордо­стью от сознания, что дом этот принадлежит ему».

Сюда, в Робин-Хилл, вместе с племянником Вэлом Дарти и приезжает Сомс. На узком диван­чике сидят два кузена, как можно дальше отодви­нувшись друг от друга, и пьют чай, поглощая при этом изрядное количество кекса, так как оба — Форсайты и обладают хорошим аппетитом.

Джолион заводит разговор о том, что они уже не те, не так сильны, как «старики». Нет той уве­ренности в себе, и, наоборот, прибавилось само­сознания, а оно не позволяет «не видеть себя таким, каким видят тебя другие».

Сомс готов возражать. Он не согласен с Джолионом, он еще полон самообольщения и уверен, что так же прочно укреплен в жизни, как стар­шее поколение. Но жизнь у него теперь стала «унылая» и такая «странная».

После встречи с Сомсом Джолион проникает­ся к нему прежней и еще более острой неприязнью, он понимает, что снова предстоит борьба, «бульдог» Сомс не расстанется добровольно «с костью», а ведь Ирэн все еще его жена, хотя они так давно не живут вместе. Сомс «навещает про­шлое» — приходит к Ирэн: для развода нужны улики. История с Босини уже стара, но, может быть, у Ирэн есть любовник, и новый адюльтер послужит поводом к разводу? У Ирэн любовника нет. Она живет одиноко, она все то же воплоще­ние недоступной красоты, и у Сомса опять возни­кает надежда: Ирэн должна вернуться к нему и дать ему сына, наследника состояния. Сопротив­ление Ирэн — ей мысль о возобновлении неудач­ного брака кажется и отвратительной, и противоестественной — только разжигает неугас­шую страсть Сомса. Начинается преследование той, кого он считает своей законной добычей.

На помощь Ирэн приходит Джолион Форсайт. Попечитель Ирэн — ее единственный защитник и советчик. Постепенно его сочувствие и жалость сменяются преданной любовью. Ирэн и Джолион уезжают в Италию, давая Сомсу полную возмож­ность (как когда-то ее дали Джон и Ада Голсуорси майору Артуру Голсуорси) начать процесс. Сразу же после развода Сомс женится на молодой француженке Аннет, и у них рождается дочь Флер, а у Ирэн и Джолиона, которым теперь нич­то не мешает заключить новый, счастливый брак, — сын Джон. Роман завершается глубоко символичной картиной похорон королевы Викто­рии, с которой уходит в прошлое целая эпоха.

Последний роман первого цикла эпопеи — «Сдается в наем» (1921), его (вместе с «Собственником» и «В петле») Голсуорси реша­ет выпустить под общим названием «Сага о Форсайтах».

Роману «Сдается в наем» тоже предшествует интерлюдия — «Пробуждение» — о девятилетнем сыне Джолиона и Ирэн, Джоне, о возникающих в душе мальчика чувстве красоты и потребности бескорыстного служения прекрасному.

«Сдается в наем» — прежде всего роман о мо­лодых, о любви Флер и Джона, об их разлуке, пре­допределенной неумирающим живучим прошлым, столь оскорбительным для Ирэн, что она не может согласиться на брак Флер и Джона, хотя те любят друг друга со всем пылом первой страсти. Конец их надеждам на брак кладет предсмертное пись­мо-исповедь Джолиона Форсайта, рассказываю­щее всю прежнюю историю Сомса, Ирэн и Босини. Флер выходит замуж за сына баронета, Майкла Монта, Джон уезжает в Америку, спасаясь от воспоминаний о несчастной любви.

Такова в общих чертах фабула двух романов, и надо отдать справедливость Голсуорси: даже если бы это были просто любовные романы, они заставили бы говорить об их авторе как о тонком психологе, в совершенстве овладевшем искусст­вом живописания самых нежных и сокровенных чувств человека. Здесь проявилось замечатель­ное умение писателя проникать в тончайшие из­гибы души. Горечь неутоленной прежней стра­сти, жгучее отчаяние отвергнутого первого чувства Голсуорси передает с мудрым всеведени­ем сердца, тактом, трогательным участием. Но это не только романы о победах и поражениях любви. Это именно тот показ частных событий, о котором писал еще Белинский, характеризуя социальный роман, где через частное «разоблачается изнанка... исторических фак­тов». «В петле» и «Сдается в наем» — произведе­ния социальные, и действие, в них развивающее­ся, сопряжено с важными событиями эпохи. И если в них нет широкой панорамы обществен­но-политической жизни Англии 80—90-х годов («В петле»), исчерпывающей социально-полити­ческой характеристики послевоенной действи­тельности («Сдается в наем»), то это и не главное. Читатель, тем не менее, осведомлен о переменах, преобразивших за 20—30 лет лицо страны.

Голсуорси прежде всего интересно проследить изменение инстинкта собственности, — ведь он «так же неразрывно связан с окружающей средой, как сорт картофеля с почвой». Да и мог ли он не подвергнуться изменениям, когда страна перешла «от самодовольного и сдержанного провинциализ­ма к еще более самодовольному, но значительно менее сдержанному империализму»?

В чем же инстинкт изменился? До известной степени он ослабел. На «форсайтской бирже», в доме младшего брата стариков Форсайтов, Тимо­ти, все еще встревоженно толкуют о том, что ста­рый Джолион был похоронен не в семейном склепе в Хайгете, а в Робин-Хилле. И, подумать только, единственная замужняя сестра старых братьев Форсайтов Сьюзен Хэймен, которая «последовала за своим супругом в неслыханно раннем возрасте, всего семидесяти четырех лет... была подвергнута кремации». Тоже пренебреже­ние традициями! А бегство Ирэн из дома мужа, имевшего законное право на владение ею как бла­гоприобретенным имуществом, было самым вну­шительным ударом по твердыне форсайтизма. Развивалось стремление к личной свободе и у сре­днего поколения Форсайтов, которые вовсе не за­ботятся о приумножении накопленных стариками капиталов и предпочитают их проживать. Пусть Сомса, который входит в гостиную сестры, пора­жает неподвижность человеческого бытия, вопло­щенная в неизменности убранства, — все тот же стиль Людовика XV. Это впечатление обманчиво. Все сдвинулось, течет, ускользает. Правда, когда сестру Сомса, Уинифрид, покидает муж, прихва­тив ее жемчуга, она, истинная Форсайт, восприни­мает его уход как явление, относящееся скорее к области материально-денежной, нежели эмоцио­нальной: теперь не надо платить долгов Монти, хо­тя все-таки жаль — «что-то ценное ушло из жизни». Но приезд блудного мужа она восприни­мает не только как возвращение собственности, в ней пробуждается сострадание.

Однако, если ослабевает чувство собственно­сти у Форсайтов, значит собственность под уг­розой, и это острее всех понимает бездетный Соме. Это субъективное ощущение угрозы, ко­торая неотвратимо нависает над личным достоя­нием Форсайтов, — словно тень общего упадка собственничества, омрачившая страну. Бегут не только жены и мужья, — и колонии подумывают о самоуправлении. «Страна катится в про­пасть», — со страхом думает последний из ста­рых Форсайтов, Джеймс, которого мучит видение грядущего разорения семьи. Образ обедневшей семьи неразрывно связан в его соз­нании с мыслью об империи, утратившей былую силу. Первые поражения в англо-бурской войне знаменательно ассоциируются у него с семей­ными неурядицами: «Уинифрид в суде на брако­разводном процессе, имя Форсайтов в газетах, комья земли, падающие на гроб Роджера; Вэл идет по стопам отца; жемчуга, за которые он за­платил и которых он больше не увидит; доход с капитала, понизившийся до четырех процентов; страна, разорившаяся в прах». Единственная на­дежда, семейный оплот — Соме. Он по-прежне­му цепко держится за собственность, он прекрасно владеет лучшим оружием форсайтовской самозащиты: никогда не видеть себя таким, каким видят тебя другие. Отчасти в этом неуме­нии видеть себя со стороны таится причина пре­жних неудач Сомса. Эта субъективная склонность к самообольщению, превратному мнению на свой счет так, однако, не вяжется с здравомыслящим, практичным форсайтизмом. Но может ли быть иначе, если вся страна, по мы­сли писателя, заражена какой-то странной не­дальновидностью, неспособностью видеть себя такой, как она есть, свои изъяны, ошибки и про­махи. Так, в романе «В петле» Голсуорси вновь возвращается к одной из основных проблем сво­его творчества — лживой иллюзии в обществен­ном масштабе; подобная иллюзия заставляет страну, вопреки справедливости и гуманизму, навязывать свой диктат колониям.

Кстати, той же проблемы — нежелания смот­реть правде в глаза — касался Голсуорси и в своей статье 1916 года «Русский и англичанин»: «...для то­го чтобы победить или, скажем, создать себе иллю­зию победы, надо на многое старательно закрывать глаза», — писал он. В статье Голсуорси касался этой проблемы, оценивая современный русский и английский роман и отмечая как досто­инство русской литературы ее умение смотреть жизни в лицо, ее правдивость. А это умение счи­таться с действительностью, понимать направ­ление действительной жизни есть одно из непреложных условии существования и человека, и общества. Собственники игнорируют факт ис­черпанности их могущества, но их время подходит к концу — свидетельствует реалист Голсуорси, со­временник войн и революций, без утайки и недо­молвок поведавший Форсайтам то, что ему кажется истиной века. Кончилась эра былого, ка­завшегося таким неистощимым, благополучия, страна вступила на новый путь развития, хотя «... нельзя сказать, что наша страна от этого сильно выиграет», — задумчиво сообщает своему сыну Джолли Джолион Форсайт. И прежде в значитель­ной степени alter ego писателя, он теперь больше, чем когда-либо, выразитель его мыслей, чувств, от­ношения к действительности. (Характерная де­таль: Джолиону в романе «В петле» столько же лот, сколько самому Голсуорси во время его создания.) «Он был одним из тех весьма редких либералов, которые не терпят ничего нового, едва только оно воплощается в жизнь», — так Голсуорси характе­ризует Джолиона, некогда бунтаря против общест­венной морали, теперь благополучного хозяина дома в Робин-Хилле, признанного художника. Но он ведь только «наполовину» художник. «Наполо­вину он Форсайт».

Джолион ненавидит «стычки», его чувство кра­соты возмущается всем, что посягает на достоин­ство, личную свободу человека, его стремление к любви; ему внушает отвращение торжество ин­стинкта собственности в области интимных чувств. На некоторое время поддавшийся непри­язни к обитателям Южной Африки, бурам, взбун­товавшимся против Империи, Джолион вдруг понимает, что «порабощение женщин» и «порабощение народов» нерасторжимо связаны между собой, они — проявление одного и того же собственнического инстинкта, определяющего облик современной Англии. «Он помнил, что да­же до первой, неудачной женитьбы его приводи­ли в негодование жестокие расправы в Ирландии или эти ужасные судебные процессы, когда жен­щины делали попытку освободиться от мужей, ко­торые им были ненавистны... Свободная воля — в этом сила, а не греховность любого союза».

Но вот попечитель Ирэн Джолион Форсайт навещает Сомса в его юридической конторе. Он поднимается по каменным ступеням, не без иро­нии думая о собственниках, однако — «ведь без них не обойдешься», — внезапно решает Джоли­он. Так думает и Голсуорси. Ему хотелось бы из­менить человека, его «природу», его этическую сущность, не меняя ничего кардинальным обра­зом в обществе. Вот почему с таким лирическим волнением он описывает старый дом Тимоти на Бэйсуотер-Роуд, с его неизменным запахом кам­фары и увядших розовых лепестков, где течет, не меняясь, тихая благоприличная жизнь старых те­ток Сомса и Джолиона. Поэтому и качества, столь ценимые Голсуорси: мудрость, душевное равновесие, здравый смысл, поклонение красоте, были присущи прежде всего старому Джолиону, одному из столпов старопрежней викторианской эры; конечно, для Голсуорси далеко не во всем приемлема эпоха, «так позолотившая свободу ли­чности, что, если у человека были деньги, он был свободен по закону и в действительности, а если у него не было денег, он был свободен только по закону, но отнюдь не в действительности».

Но «старый век, который видел такой пыш­ный расцвет собственничества и индивидуализ­ма, закатываясь, угасал в небе, оранжевом ох надвигающихся бурь», и это бури социальные, а они могут быть очень разрушительными. Так, к основной мелодии романа «В петле» — исчер­панности старого викторианского бытия, невоз­можности существовать, как прежде, — примешивается тревожный мотив — «А что же дальше? Какое будущее ожидает Англию?»

Поэтому в романе «В петле» эволюционирует не только образ Джолиона, меняется и главный носитель собственничества Соме Форсайт. В этом Сомсе, каким он предстает в романе, есть прежние черты. Он, как и раньше, не хочет рас­статься «с костью, которую не может прогло­тить». Однако во время разговора с Сомсом Джолион вдруг улавливает в его глазах необыч­ное для того выражение затравленности. Соме, оказывается, тоже жертва. «А ведь он, действительно, страдает, — думает Джолион, — мне не следует этого забывать только потому, что он мне неприятен».

Итак, по-прежнему саркастическое отношение к институту собственности, помехе человечности, любви, свободе, и в то же время неотступное автор­ское сомнение, а лучше ли новое того старого, что уходит? Ведь Голсуорси не нравится не только «самодовольный империализм». Он отвергает и его противника — революционные перемены. С новой силой в романе оживают сомнения Феликса Фриленда, еще большее неприятие у Голсуорси вызы­вают те, кто во имя всемирного братства угрожают всем, «кто не с ними», уничтожением. Поэтому те­перь Джолион скептически воспринимает новое, несущее с собой дальнейшие перемены, а Соме Форсайт становится воплощением респектабельно­сти и того самого собственничества, без которого, по мнению Джолиона Форсайта, «не обойдешься». Поэтому нынешнего Сомса удручает сознание, что будущая жена его не любит. «Тем лучше, — рассуж­дает он по привычке. — К чему эти чувства? А все же...» Поэтому в романе остро чувствуется страх перед «демосом». Толпа, беснующаяся в угаре шо­винистической радости по случаю победы над бура­ми, вызывает у Сомса отвращение: эта толпа — живое отрицание аристократизма и форсайтизма. «Сейчас, — раздумывает Соме, — сейчас эта толпа радуется, но когда-нибудь она выйдет и в другом настроении... Казалось, он внезапно увидел, как кто-то вырезает договор на право спокойного вла­дения собственностью из законно принадлежащих ему документов; они словно ему показали чудови­ще, которое подкрадывается, вылезает из будущего, бросая вперед свою тень».

Нельзя не уловить сарказма, с которым писа­тель говорит о праве Сомса на спокойное владе­ние собственностью, и все же «чудовище», стихия народного восстания, его страшит. Вот почему Соме в своем упрямом цеплянье за собст­венность кажется Джолиону уже не страшным, не отвратительным, но смешным и одновремен­но трагичным. Соме, пытающийся угрожать Ирэн и Джолиону тем, что он их предаст позору, действительно смешон. А трагедия его в том, что он сам попал «в петлю» собственничества. 12 лет назад он не захотел развестись с Ирэн, и вот те­перь бьется, как муха в паутине, «жадно взираю­щая беспомощными глазами на желанную свободу». Жалость, возникающая временами у Голсуорси, не мешает ему, конечно, показать, как в одну из самых драматических минут своей жизни Соме восклицает, обращаясь к Ирэн и Джолиону: «Вы мне за это заплатите».

Собственность, ценность, расплата — это тер­мины, которые в ходу на форсайтской «бирже» чувств. Но если раньше Сомс лучшим средством отмщения за попранную супружескую честь счи­тал взыскание убытков со своего соперника, то теперь деньги, которые ему следуют по суду, он отдает на благотворительные цели. Сомс выпол­нил свою отрицательную миссию в эпопее, и яв­ным сочувствием проникнуто знаменательное авторское отступление, которым кончается одна из последних глав романа — «Выпутался из пау­тины»: «Отдыха, покоя! Дайте отдохнуть бедня­ге! Пусть перестанут тревога, стыд и злоба метаться, подобно зловещим ночным птицам, в его сознании... Пусть он отрешится от себя...» С рождением Флер, когда в его душу входит первая бескорыстная любовь, Сомс, действительно, в большой мере отрешается от себя, а писатель — от прежнего к нему отношения. «Отрешается» от себя, хотя и в другом смысле слова, и Англия. На пороге XX столетия перспективы для Форсайтов неутешительны. Но если «инстинкт собственни­чества» стал у них слабее, то агрессивность их значительно возросла. Нет, они не намерены расставаться со своим добром, на которое «зарятся социалисты». Форсайты полны реши­мости противостоять всем переменам.

К проблеме перемен, а в широком смысле сло­ва, философской проблеме связи времен, соот­ношению прошлого, настоящего и будущего, Голсуорси и обращается в третьем романе «Саги» — «Сдается в наем».

Сомсу постоянно чудится угроза революции. Для него социальные перемены — синоним упака, разложения, хаоса и неразберихи. Но если он во всем готов видеть перемену к худшему, то Джолион Форсайт, совсем как сам Голсуорси, склонен сомневаться в том, что мир, а вместе с ним природа человека, действительно меняются.

«С прозорливостью человека, которому не­долго осталось жить, Джолион видел, что эпоха только внешне слегка изменилась, но по сущест­ву же осталась в точности такой, какой была».

Где же истина? Почему писатель слышит все более явственно музыку Перемен, а сам твердит о неизменности человеческой природы?

Потому, что если и нет возврата к прошлому, то оно не так легко уступает место настоящему и будущему. Диалектику взаимозависимости вре­мен Голсуорси рисует вполне реалистично. Дру­гое дело — отношение к переменам. И тут, пожалуй, мысль о неизменности «человеческой природы» становится спасительной соломинкой, позволяющей ухватившемуся за нее отрицать целесообразность радикальных, революционных изменений. В предисловии 1922 года к «Саге» он пишет: «Пусть мертвое прошлое хоронит своих мертвецов» — лучше поговорки не придумать, если бы прошлое, действительно, умирало. Но цепкое влияние прошлого есть одно из тех траги­комических благ, которое каждый новый век от­вергает, выходя самоуверенно на арену жизни с тем, чтобы потребовать абсолютно нового. Но ни один век не может похвастаться подобной новиз­ной. Человеческая натура под своими перемен­чивыми одеждами и притязаниями имеет и всегда будет иметь б себе много от Форсайта, а может быть, и более злого животного!»

Итак, Сомс видит перемены и отождествляет их (в соответствии с реалистической логикой своего образа) с упадком рода человеческого, а Джолион (и Голсуорси) отвергает возможность радикальных перемен на том основании, что че­ловеческая натура мало меняется и что она имеет в себе много от «вечного» Форсайта. Этот свое­образный авторский рывок назад к «форсайтов-скому» Мафусаилу, пожалуй, ярче всего демон­стрирует приверженность писателя к цепкому прошлому. В путанице противоречивых идей, по­буждений, симпатий порой было трудно проло­жить себе путь честному реалисту Голсуорси.

Отношение писателя к прошлому, настояще­му и будущему яснее всего позволяет видеть многослойность его взглядов на действитель­ность. В отличие от художников-модернистов, которые вели и ведут своих героев из «никуда» в «ничто» (к ним относился и Хемингуэй 20-х го­дов), в произведениях которых время трагически неподвижно, а персонажи существуют в застыв­шем мире, где «никогда ничего не происходит», у Голсуорси время движется. Но — ив «Саге» эта тенденция уже явственно дает себя знать — пи­сатель (перефразируя известное положение Го­голя) старается все, что он считает лучшим, «перенести» из прошлого в будущее, как бы на­править развитие этого будущего в определен­ных, приемлемых для него рамках, и как ни парадоксально, «форсайтовского», хотя и очи­щенного от прежних заблуждений, прогресса.

И не случайно тема будущего входит в трило­гию с Джоном Форсайтом — еще одной частицей «я» Голсуорси. Внук старого Джолиона испове­дует те же самые взгляды, что и писатель: «Всему виной, — говорит он Флер, — инстинкт собст­венности, который изобрел цепи. Последнее по­коление только и думало, что о собственности; вот почему разыгралась война».

Неизмеримая пропасть отделяет Джона, «чувствительного, как девушка», и совсем непри­способленного к тому, чтобы зарабатывать день­ги, от основателя рода, «Гордого Доссета», но ему тоже присуща твердая решимость не признавать себя побежденным. Образ Джона играет значи­тельную роль в этической и политической про­граммах Голсуорси (в последующих романах эпопеи это скажется сильнее). Этот новый Фор­сайт — один из идеальных представителей моло­дого поколения англичан, с которыми писатель связывает свои надежды на будущее страны.

На протяжении «Саги» заметно меняется ее общая настроенность. «Собственника» отличает серьезный, порой гневный и трагический, тон.

Эта трагичность восприятия действительности лежит в основе авторской сатиры. Во втором и третьем романах «Саги» уже нет трагической ин­тонации. Сатира подчас тоже уступает место — иногда сарказму, чаще иронии. С критическим началом здесь прочно слит лиризм.

В художественно-эмоциональную ткань пове­ствования вплетены исполненные глубокой сим­волики образы, и прежде всего, как это было уже в «Собственнике», постоянно обыгрывается об­раз дома.

Запутавшийся в паутине собственнических чувств, раздираемый острыми сожалениями о про­шлом, о невозможности его вернуть, угрюмо вспо­минает Соме роковой дом — «дом в Робин-Хилле... разрушивший его супружескую жизнь с Ирэн». После визита к ней, живущей в одиночестве, Соме думает об Ирэн, как о «пустом доме», который «только и дожидается, чтобы он снова завладел ею и вступил в свои законные права».

Иначе относится к дому в Робин-Хилле Джоли­он Форсайт. Дом ему дорог, так как здесь прошли последние счастливые дни его отца. Дом восхища­ет его эстетическое чувство. Джолион хочет, чтобы дом перешел к его сыну, стал вместилищем тради­ций, жизни спокойной, упорядоченной, преданной созерцанию прекрасного, исполненной доброты и творческого труда. А главное, дом ему нужен, пре­жде всего, как «кров и приют», а не как овеществ­ленная денежная стоимость.

Образ дома интересен, однако, не только как некая деталь, позволяющая художнику ярче вы­явить психологический облик своих персонажей. Уже в «Собственнике» этот образ — символ преж­ней, отринутой оболочки. В последующих двух ро­манах «Саги» эта символика еще красноречивее.

С щемящим чувством спускается Соме по ле­стнице дома Тимоти, где «запрещены сквозняки» и перемены. Он навещает спустя двадцать лет этот же дом, уже не дом, а «мавзолей» былого, викторианского быта. Джолион Форсайт едет по Лондону, и город кажется ему «роскошным до­мом призрения, опекаемым инстинктом собст­венности». А в романе «Сдается внаем» образ дома иногда уже настойчиво отождествляется писателем с эпохой, которая «сдает» в архив ис­тории свое прошлое, с самими «твердынями соб­ственности», которые грозят рассыпаться в прах.

В этих романах Голсуорси снова и снова вы­сказывает свои философско-этические взгляды. Здесь Джолион Форсайт в разговоре с сыном Джолли формулирует свое этическое кредо, принципы истинного джентльменства: «Прежде чем совершить какой-нибудь поступок, всегда стоит подумать, не обидишь ли ты этим другого человека больше, чем это необходимо». Здесь же «безгранично терпимый», «никогда никому ни­чего» не запрещающий Джолион, хороня пса Балтазара, высказывает Джолли и свои взгляды на религию.

« — Странная жизнь у собаки, — вдруг сказал Джолион. — Единственное животное с зачатка­ми альтруизма и ощущением творца.

— Ты веришь в Бога, папа? Я этого не знал.
На этот пытливый вопрос сына, которому нельзя было ответить пустой фразой, Джолион ответил не сразу — постоял, потер уставшую от работы спину.

Что ты подразумеваешь под словом «Бог»? — сказал он. — Существуют два несовместимых понятия Бога. Одно — это непостижимая первооснова созидания, некоторые верят в это. А
еще есть сумма альтруизма в человеке — в это естественно верить.

Понятно. Ну а Христос тут уж как будто ни при чем?

Джолион растерялся. Христос, звено, связую­щее эти две идеи! Устами младенцев! Вот когда вера получила наконец научное объяснение. Вы­сокая поэма о Христе — это попытка человека соединить эти два несовместимых понятия Бога. А раз сумма альтруизма в человеке настолько же часть непостижимой первоосновы созидания, как и все, что существует в природе, — право же, звено найдено довольно удачно!»

Однако «сумма альтруизма», которая, по мне­нию Голсуорси, существует в человеке изначаль­но, почему-то воплощается именно в христианские заповеди, в частности «в любовь к ближнему» и вознесение жизни духовной над материальным стяжанием или над собственничеством, — значит, и английскому писателю Голсуорси «дух нравст­венности... Иисуса Христа» близок, как и любимо­му им русскому писателю Чехову.

И, пожалуй, не будет ошибкой сказать, что подспудной идеей «Саги», и тоже вполне христи­анской, является авторская надежда на примире­ние враждующих между собой Форсайтов. Она, эта идея, не главная, нет. Однако от «чресл враж­дебных» рождаются не только Флер и Джон Форсайты. Раньше них родились Холли и Вэл, и как ни старается собственник Джолли разлучить их, ему это не удается. Они соединяются — и это дружная, любящая пара, хотя у их союза — нет будущего. Они — троюродные брат и сестра, их брак возможен, но потомства они решают не иметь никогда. Так что опять удар по форсайтиз-му с его могучим инстинктом продолжения рода.

На протяжении «Саги» заметно меняется ее общая настроенность. И, пожалуй, не будет ошибкой сказать, что подспудной идеей «Саги», и тоже вполне христи­анской, является авторская надежда на примире­ние враждующих между собой Форсайтов. Она, эта идея, не главная, нет. Однако от «чресл враж­дебных» рождаются не только Флер и Джон Форсайты. Раньше них родились Холли и Вэл, и как ни старается собственник Джолли разлучить их, ему это не удается. Они соединяются — и это дружная, любящая пара, хотя у их союза — нет будущего, Они — троюродные брат и сестра, их брак возможен, но потомства они решают не иметь никогда. Так что опять удар по форсайтизму с его могучим инстинктом продолжения рода.

«Сага о Форсайтах» ставит Голсуорси в один ряд с самыми крупными писателями XX века. В Англии и за рубежом он всемирно известный литератор, первый прези­дент Пен-клуба. Его лекциям о Диккенсе, Турге­неве и Мопассане, которые он читает в Дании, сопутствует триумфальный успех.

При этом литературная критика склонна была и недооценивать, и порицать критический пафос ро­манов эпопеи, написанных после «Собственника». Уже упоминавшийся критик Дадли Баркер при­дирчиво ищет «недостатки» и в «Хрониках», и уп­рекает Голсуорси за политическую «пропаганду». Нельзя, однако, не согласиться с конечным выво­дом Баркера, так сказавшего о величайшем твор­ческом достижении Голсуорси.


Литература

1.Дубашинский И.А. «Сага о Форсайтах».- М.,1979- 111с.

2.История английской литературы.Т.3.- М.,1958 -730с.

3.Тугушева М.П.Джон Голсуорси.- М.,2000.- 384с.


Нет нужной работы в каталоге?

Сделайте индивидуальный заказ на нашем сервисе. Там эксперты помогают с учебой без посредников Разместите задание – сайт бесплатно отправит его исполнителя, и они предложат цены.

Цены ниже, чем в агентствах и у конкурентов

Вы работаете с экспертами напрямую. Поэтому стоимость работ приятно вас удивит

Бесплатные доработки и консультации

Исполнитель внесет нужные правки в работу по вашему требованию без доплат. Корректировки в максимально короткие сроки

Гарантируем возврат

Если работа вас не устроит – мы вернем 100% суммы заказа

Техподдержка 7 дней в неделю

Наши менеджеры всегда на связи и оперативно решат любую проблему

Строгий отбор экспертов

К работе допускаются только проверенные специалисты с высшим образованием. Проверяем диплом на оценки «хорошо» и «отлично»

1 000 +
Новых работ ежедневно
computer

Требуются доработки?
Они включены в стоимость работы

Работы выполняют эксперты в своём деле. Они ценят свою репутацию, поэтому результат выполненной работы гарантирован

avatar
Математика
Физика
История
icon
136882
рейтинг
icon
5825
работ сдано
icon
2637
отзывов
avatar
Математика
История
Экономика
icon
135700
рейтинг
icon
3029
работ сдано
icon
1325
отзывов
avatar
Химия
Экономика
Биология
icon
90086
рейтинг
icon
1992
работ сдано
icon
1252
отзывов
avatar
Высшая математика
Информатика
Геодезия
icon
62710
рейтинг
icon
1046
работ сдано
icon
598
отзывов
Отзывы студентов о нашей работе
50 892 оценки star star star star star
среднее 4.9 из 5
МФПУ Синергия
Заказ выполнен быстро, раньше срока. Видно, что человек работал над текстом.
star star star star star
УрГЭУ (СИНХ)
Работа выполнена качественно и досрочно. Замечаний нет. Спасибо большое!
star star star star star
СПБГУТД
Огромное спасибо за выполнение работы. Очень быстро и без замечаний, тут же зачли на отлично!
star star star star star

Последние размещённые задания

Ежедневно эксперты готовы работать над 1000 заданиями. Контролируйте процесс написания работы в режиме онлайн

Тема: Физика в профессии делопроизводителя

Реферат, Физика

Срок сдачи к 29 мар.

только что

Курсовая работа пгс росдистант

Курсовая, Железобетонные и каменные конструкции 2

Срок сдачи к 5 апр.

1 минуту назад
7 минут назад

Благотворительность и социальное служение РПЦ сегодня

Статья, Социология, психология

Срок сдачи к 7 апр.

8 минут назад

Тесты

Тест дистанционно, Физика 3

Срок сдачи к 1 апр.

9 минут назад

Нужно выполнить 2 ЛР

Лабораторная, Программирование для решения маркшейдерских задач

Срок сдачи к 4 апр.

9 минут назад

Написание курсовой работы

Курсовая, экономика фирмы

Срок сдачи к 15 апр.

9 минут назад

Информатика

Контрольная, Информатика

Срок сдачи к 5 апр.

10 минут назад
10 минут назад

Реферат

Реферат, Основы исследовательской деятельности

Срок сдачи к 2 апр.

10 минут назад

тезис

Статья, Методика художественно-эстетического развития детей

Срок сдачи к 17 апр.

10 минут назад

Новые возможности к благотворительности

Реферат, Социлогия

Срок сдачи к 7 апр.

10 минут назад

Написать контрольную работу

Контрольная, управление человеческими ресурсами

Срок сдачи к 13 апр.

10 минут назад

Презентация

Презентация, История

Срок сдачи к 29 мар.

10 минут назад
11 минут назад

Ранее решали такие задания, но других вариантов

Решение задач, Экология

Срок сдачи к 31 мар.

11 минут назад

Решение задач

Решение задач, Физика

Срок сдачи к 29 мар.

11 минут назад
planes planes
Закажи индивидуальную работу за 1 минуту!

Размещенные на сайт контрольные, курсовые и иные категории работ (далее — Работы) и их содержимое предназначены исключительно для ознакомления, без целей коммерческого использования. Все права в отношении Работ и их содержимого принадлежат их законным правообладателям. Любое их использование возможно лишь с согласия законных правообладателей. Администрация сайта не несет ответственности за возможный вред и/или убытки, возникшие в связи с использованием Работ и их содержимого.

«Всё сдал!» — безопасный онлайн-сервис с проверенными экспертами

Используя «Свежую базу РГСР», вы принимаете пользовательское соглашение
и политику обработки персональных данных
Сайт работает по московскому времени:

Вход
Регистрация или
Не нашли, что искали?

Заполните форму и узнайте цену на индивидуальную работу!

Файлы (при наличии)

    это быстро и бесплатно