Игнаха приехал

Игнаха приехал

Автор: Шукшин В.М.

В начале августа в погожий день к Байкаловым приехал сын Игнатий. Большой, красивый, в черном костюме из польского крепа. Пинком распахнул ворота -- в руках по чемодану, -- остановился, оглядел родительский двор и гарк весело:

-- Здорово, родня!

Молодая яркая женщина, стоявшая за ним, сказала с уп:

-- Неужели нельзя потише?.. Что за манера!

-- Ничего-о, -- загудел Игнатий, -- сейчас увидишь, как обрадуются.

Из дому вышел квадратный старик с огромными руками. Тихо засмеялся и вытер рукавом глаза.

-- Игнашка!.. -- сказал он и пошел навстречу Игнатию. Игнатий бросил чемоданы. Облапали друг друга, триж -- крест-накрест -- поцеловались. Старик опять вытер глаза.

-- Как надумал-то?

-- Надумал.

-- Сколько уж не был? Лет пять, однако. Мать у нас за, знаешь... В спину что-то вступило...

Отец и сын глядели друг на друга, не могли наглядеться. О женщине совсем забыли. Она улыбалась и с интересом рассматривала старика.

-- А это жена, что ли? -- спросил наконец старик.

-- Жена, -- спохватился Игнатий. -- Познакомься.

Женщина подала старику руку. Тот осторожно пожал ее.

-- Люся.

-- Ничего, -- сказал старик, окинув оценивающим взгля Люсю.

-- А?! -- с дурашливой гордостью воскликнул Игнатий.

-- Пошли в дом, чего мы стоим тут! -- Старик первым двинулся к дому.

-- Как мне называть его? -- тихо спросила Люся мужа.

Игнатий захохотал.

-- Слышь, тять!.. Не знает, как называть тебя!

Старик тоже засмеялся.

-- Отцом вроде довожусь... -- Он молодо взошел на крыльцо, заорал в сенях: -- Мать, кто к нам приехал-то!

В избе на кровати лежала горбоносая старуха, загорелая и жилистая. Увидела Игнатия -- заплакала.

-- Игнаша, сынок... приехал...

Сын наскоро поцеловал мать и полез в чемоданы. Гулкий сильный голос его сразу заполнил всю избу.

-- Шаль тебе привез... пуховую. А тебе, тять, сапоги. А Маруське -- во!.. А это Ваське... Все тут живы-здоровы?

Отец с матерью, для приличия снисходительно улыбаясь, с интересом наблюдали за движениями сына -- он все доста и доставал из чемоданов.

-- Все здоровы. Мать вон только... -- Отец протянул длинную руку к сапогам, бережно взял один и стал щупать, мять, поглаживать добротный хром. -- Ничего товар... Васька износит. Мне уж теперь ни к чему такие.

-- Сам будешь носить. Вот Маруське еще на платье. -- Игнатий выложил все, присел на табурет. Табурет жалобно скрипнул под ним. -- Ну, рассказывайте, как живете? Соску без вас.

-- Соскучился, так раньше бы приехал.

-- Дела, тятя.

-- Дела... -- Отец почему-то недовольно посмотрел на молодую жену сына. -- Какие уж там дела-то!..

-- Ладно тебе, отец, -- сказала мать. -- Приехал -- и-то слава Богу.

Игнатию не терпелось рассказать о себе, и он воспользо случаем возразить отцу, который, судя по всему, не очень высоко ставил его городские дела. Игнатий был бор в цирке. В городе у него была хорошая квартира, были друзья, деньги, красивая жена...

-- Ты говоришь: "Какие там дела!" -- заговорил Игнатий, положив ногу на ногу и ласково глядя на отца. -- Как тебе объяснить? Вот мы, русские, крепкий ведь народишка! Посмотришь на другого -- черт его знает!.. -- Игнатий встал, прошелся по комнате. -- В плечах сажень, грудь как у жереб­ц породистого, -- силен! Но чтобы научиться владеть этой силой, освоить технику, выступить где-то на соревновани -- это Боже упаси! Он будет лучше в одиночку на медведя ходить. Дикости еще много в нашем народе. О культуре тела никакого представления. Физкультуры боится как черт ладана. Я же помню, как мы в школе профанировали ее. -- С последними словами Игнатий обратился к жене.

Как-то однажды Игнатий набрел на эту мысль -- о пре нежелании русского народа заниматься физкульту, кому-то высказал ее, его поддержали. С тех пор он так часто распространялся об этом, что, когда сейчас заговорил и все о том же, жена его заскучала и стала смотреть в окно.

-- ... Поэтому, тятя, как ты хошь думай, но дело у меня важное. Может, поважнее Васькиного.

-- Ладно, -- согласился отец. Он слушал невниматель. -- Мать, где там у нас?.. В лавку пойду.

-- Погоди, -- остановил его Игнатий. -- Зачем в лавку?

Вкусив от сладостного плода поучений, он хотел было еще поговорить о том, что надо и эту привычку бросать рус людям: чуть что -- сразу в лавку. Зачем, спрашивается? Но отец так глянул на него, что он сразу отступился, махнул рукой, вытащил из кармана толстый бумажник, шлепнул на стол:

-- На деньга!

Отец обиженно приподнял косматые брови.

-- Ты брось тут, Игнаха!.. Приехал в гости -- значит, сиди помалкивай. Что, у нас своих денег нету?

Игнатий засмеялся.

-- Ладно, понял. Ты все такой же, отец.

Сидели за столом, выпивали.

Старик Байкалов размяк, облапал узловатыми ладонями голову, запел было:

Зачем сидишь до полуночи

У растворенного окна,

Ох, зачем сидишь...

Но замолчал. Некоторое время сидел, опустив на руки голову. Потом сказал с неподдельной грустью:

-- Кончается моя жизнь, Игнаха. Кончается! -- Он руг.

Жена Игнатия покраснела и отвернулась к окну. Игнатий сказал с укором:

-- Тятя!

-- А ты, Игнат, другой стал, -- продолжал отец, не обра никакого внимания на упрек сына. -- Ты, конечно, не замечаешь этого, а мне сразу видно.

Игнатий смотрел трезвыми глазами на отца, внимательно слушал его странные речи.

-- Ты давеча вытащил мне сапоги... Спасибо, сынок! Хо сапоги...

-- Не то говоришь, отец, -- сказал Игнатий. -- При чем тут сапоги?

-- Не обессудь, если не так сказал, -- я старый человек. Ладно, ничего. Васька скоро придет, брат твой... Здоровый он стал! Он тебя враз сомнет, хоть ты и про физкультуру толкуешь. Ты жидковат против Васьки. Куда там!..

Игнатий засмеялся; к нему вернулась его необидная весе­ла снисходительность.

-- Посмотрим, посмотрим, тятя.

-- Давай еще по маленькой? -- предложил отец.

-- Нет, -- твердо сказал Игнатий.

-- А! Вот муж какой у тебя! -- не без гордости заметил старик, обращаясь к жене Игнатия. -- Наша порода -- Байкаловы. Сказал "нет" -- значит все. Гроб! Я такой же был. Вот еще Васька придет. А еще у нас Маруська есть. Та покрасивше тебя будет, хотя она, конечно, не расфуфыренная...

-- Ты, отец, разговорился что-то, -- урезонила жена ста. -- Совсем уж из ума стал выживать. Черт-те чего мелет. Не слушайте вы его, брехуна.

-- Ты лежи, мать, -- беззлобно огрызнулся старик. -- Ле себе, хворай. Я тут с людьми разговариваю, а ты нас пере.

Люся поднялась из-за стола, подошла к комоду и стала раз­глядыват патефонные пластинки. Ей, видно, было неловко.

Игнатий тоже встал. Завели патефон. Поставили "Грушицу".

Молчали. Слушали.

Старший Байкалов смотрел в окно, о чем-то невесело думал.

Вечерело. Горели розовым нежарким огнем стекла домов. По улице, поднимая пыль, с ревом прошло стадо. Корова Байкаловых подошла к воротам, попробовала поддеть их ро -- не получилось. Она стояла и мычала. Старик смотрел на нее и не двигался. Праздника почему-то не получилось. А он давненько поджидал этого дня -- думал, будет большой праздник. А сейчас сидел и не понимал: почему же не вышло праздника? Сын приехал какой-то не такой. В чем не такой? Сын как сын, подарки привез. И все-таки что-то не то.

Пришла Марья -- рослая девушка, очень похожая на Иг. Увидев брата, просияла радостной сдержанной улыб.

-- Ну здравствуй, здравствуй, красавица! -- забасил Иг, несколько бесцеремонно разглядывая взрослую се. -- Ведь ты же невеста уже!

-- Будет тебе, -- степенно сказала Марья и пошла знако с Люсей.

Старик Байкалов смотрел на все это, грустно сощурив.

-- Сейчас Васька придет, -- сказал он. Он ждал Ваську. Зачем ему нужно было, чтобы скорей пришел его младший сын, он не знал.

Молодые ушли в горницу и унесли с собой патефон. Иг прихватил туда же бутылку красного вина и закуску.

-- Выпью с сестренкой, была не была!

-- Давай, сынок, это ничего. Это полезно, -- миролюби сказал отец.

Начали приходить бывшие друзья и товарищи Игнатия. Тут-то бы и начаться празднику, а праздник все не наступал. Приходили, здоровались со стариком и проходили в горни, заранее улыбаясь. Скоро там стало шумно. Гудел могучий бас Игнатия, смеялись женщины, дребезжал патефон. Двое дружков Игнатия сбегали в лавку и вернулись с бутылками и кульками.

"Сейчас Васька придет", -- ждал старик. Не было у него на душе праздника -- и все тут.

Пришел наконец Васька -- огромный парень с открытым крепким лицом, загорелый, грязный. Васька походил на отца, смотрел так же -- вроде угрюмо, а глаза добрые.

-- Игнашка приехал, -- встретил его отец.

-- Я уж слышал, -- сказал Васька, улыбнулся и тряхнул русыми спутанными волосами. Сложил в угол какие-то же, выпрямился.

Старик поднялся из-за стола, хотел идти в горницу, но сын остановил его:

-- Погоди, тять, дай я хоть маленько ополоснусь. А то не даже.

-- Ну, давай, -- согласился отец. -- А то верно -- он на весь, как этот... как артист.

И тут из горницы вышел Игнатий с женой.

-- Брательник! -- заревел Игнатий, растопырив руки. -- Васька! -- И пошел на него.

Васька покраснел, как девица, засмеялся, переступил с ноги на ногу.

Игнатий обнял его.

-- Замараю, слушай. -- Васька пытался высвободиться из объятий брата, но тот не отпускал.

-- Ничего-о!.. Это трудовая грязь, братка. Дай поцелую тебя, окаянная душа! Соскучился без вас.

Братья поцеловались.

Отец смотрел на сыновей, и по щекам его катились слезы. Он вытер их и громко высморкался.

-- Он тебе подарки привез, Васька, -- громко сказал отец, направляясь к чемоданам.

-- Брось, тятя, какие подарки! Ну давай, что ты должен делать-то? Умываться? Умывайся скорей. Выпьем сейчас с тобой. Вот! Видела Байкаловых? -- Игнатий легонько под жену к брату. -- Знакомьтесь.

Васька покраснел пуще прежнего -- не знал: подавать яркой женщине грязную руку или нет. Люся сама взяла его руку и крепко пожала.

-- Он у нас стеснительный, -- пояснил отец.

Васька осторожно кашлянул в кулак, негромко, коротко засмеялся; он готов был провалиться сквозь землю от таких объяснений отца.

-- Тятя... скажет тоже.

-- Иди умывайся, -- сказал отец.

-- Да, пойду маленько... того...

Васька пошел в сени.

Игнатий двинулся за ним.

-- Пойдем, полью тебе по старой памяти!

Отец тоже вышел на улицу.

Умываться решили идти на Катунь -- она протекала под боком, за огородами.

-- Искупаемся? -- предложил Игнатий и похлопал себя ладонями по могучей груди.

Шли огородами по извилистой, едва приметной тропке в буйной картофельной ботве.

-- Ну как живете-то? -- басил Игнатий, шагая вразвалку между отцом и братом.

Васька опять коротко засмеялся. Он как-то странно сме: не то смеялся, не то покашливал смущенно. Он был очень рад брату.

-- Ничего.

-- Хорошо живем! -- воскликнул отец. -- Не хуже город.

-- Ну и слава Богу! -- с чувством сказал Игнатий. -- Ва, ты, говорят, нагулял тут силенку?

Василий опять засмеялся.

-- Какая силенка!.. Скажешь тоже. Как ты-то живешь?

-- Я хорошо, братцы! Я совсем хорошо. Как жена моя вам? Тять?

-- Ничего. Я в них не шибко понимаю, сынок. Вроде ни.

-- Хорошая баба, -- похвалил Игнатий. -- Человек хоро.

-- Шибко нарядная только. Зачем так?

Игнатий оглушительно захохотал.

-- Обыкновенно одета! По-городскому, конечно. Поотстали вы в этом смысле.

-- Чего-то ты много хохочешь, Игнат, -- заметил ста. -- Как дурак какой.

-- Рад, поэтому смеюсь.

-- Рад... Мы тоже рады, да не ржем, как ты. Васька вон не рад, что ли?

-- Ты когда жениться-то будешь, Васька? -- спросил Иг.

-- Он сперва в армию сходит, -- сказал отец.

-- Ты это... когда пойдешь в армию, сразу записывайся в секцию, -- посоветовал старший брат. -- Я же так начал. Тре толковый попадется -- можешь вылезти.

Васька слушал, неопределенно улыбался.

Пришли к реке.

Игнатий первый скинул одежду, обнажив свое красивое тренированное тело, попробовал ногой воду, тихонько охнул.

-- Мать честная! Вот это водичка.

-- Что? -- Васька тоже разделся. -- Холодная?

-- Ну-ка, ну-ка? -- заинтересовался Игнатий. Подошел к Ваське и стал его похлопывать и осматривать со всех сторон, как жеребца.

Васька терпеливо стоял, смотрел в сторону, беспрерывно поправляя трусы, посмеивался.

-- Есть, -- заключил Игнатий. -- Давай попробуем?

-- Да ну! -- Васька недовольно тряхнул волосами.

-- А чего, Васька? Поборись! -- Отец с упреком смотрел на младшего.

-- Бросьте вы, на самом деле, -- упрямо и серьезно ска Васька. -- Чего ради сгребемся тут? На смех людям?

-- Тьфу! -- рассердился отец. -- Ты втолкуй ему, Игнат, ради Христа! Он какой-то телок у нас -- всего стесняется.

-- А чего тут стесняться-то? Если бы мы какие-нибудь дохлые были, тогда действительно стыдно.

-- Объясни вот ему!

Васька нахмурился и пошел к воде. Сразу окунулся и по, сильно загребая огромными руками; вода вскипала под ним.

-- Силен! -- с восхищением сказал Игнатий.

-- Я ж тебе говорю!

Помолчали, глядя на Ваську

-- Он бы тебя уложил.

-- Не знаю, -- не сразу ответил Игнатий. -- Силы у него больше -- это ясно.

Отец сердито высморкался на песок. Игнатий постоял еще немного и тоже полез в воду. А отец пошел ниже по реке, куда выплывал Васька. Когда Васька вышел на берег, они о чем-то негромко и горячо заговорили. Отец доказывал свое, даже прижимал к груди руки, Васька бубнил свое. Когда Игнатий доплыл к ним, они замолчали.

Игнатий вылез из воды и задумчиво стал смотреть на да синие горы, на многочисленные острова.

-- Катунь-матушка, -- негромко сказал он.

Васька и отец тоже посмотрели на реку.

На той стороне, на берегу, сидела на корточках баба с вы задранной юбкой, колотила вальком по белью, ослепи белели ее тупые круглые коленки.

-- Юбку-то спусти маленько, эй! -- крикнул старик.

Баба подняла голову, посмотрела на Байкаловых и про колотить вальком по белью.

-- Вот халда! -- с восхищением сказал старик. -- Хоть бы хны ей.

Братья стали одеваться.

Хмель у Игнатия прошел. Ему что-то грустно стало.

-- Чего ты такой? -- спросил Васька, у которого, наоборот, было очень хорошее настроение.

-- Не знаю. Так просто.

-- Не допил, поэтому, -- пояснил старик. -- Ни два, ни полтора получилось.

-- Черт его знает! Не обращайте внимания. Давайте поси, покурим...

Сели на теплые камни. Долго молчали, глядя на быстротекущие волны. Они лопотали у берега что-то свое, торопи.

Солнце село на той стороне, за островами. Было тихо. Только всплескивали волны, кипела река да удары валька по мокрому белью -- гулкие, смачные -- разносились над ре.

Трое смотрели на родную реку, думали каждый свое.

Игнатий присмирел. Перестал хохотать, не басил.

-- Что, Вася? -- негромко спросил он.

-- Ничего. -- Васька бросил камешек в воду.

-- Все пашешь?

-- Пашем.

Игнатий тоже бросил в воду камень. Помолчали.

-- Жена у тебя хорошая, -- сказал Васька. -- Красивая.

-- Да? -- Игнатий оживился, с любопытством, весело по на брата. Сказал неопределенно: -- Ничего. Тяте вон не нравится.

-- Я не сказал, что не нравится, чего ты зря? -- Старик неодобрительно посмотрел на Игнатия. -- Хорошая женщина. Только, я считаю, шибко фартовая.

Игнатий захохотал.

-- А ты знаешь, что такое фартовая-то?

Отец отвернулся к реке, долго молчал -- обиделся. Потом повернулся к Ваське и сказал сердито:

-- Зря ты не поборолся с ним.

-- Вот привязался! -- удивился Васька. -- Ты что?

-- Заело что-то тятю, -- сказал Игнатий, -- что-то не нра ему.

-- Что мне не нравится? -- повернулся к нему отец.

-- Не знаю. На душе у тебя что-то не так, я же вижу.

-- Ну и видь! Ты шибко умный стал, прямо спасу нет. Все ты видишь, все понимаешь!

-- Будет вам! -- сказал Васька. -- Чего взялись? Нашли время.

-- Да ну его! -- Отец засморкался и полез за кисетом. -- Приехал, расхвастался тут, подарков навез... подумаешь!

-- Тять, да ты что в самом деле?!

Игнатий даже привстал от удивления. Васька незаметно толкнул его в бок -- не лезь. Игнатий сел и вопросительно посмотрел на Ваську. Тот поднялся, отряхнул песок со шта, посмотрел на отца.

-- Пошли? Тять...

-- У тебя деньги есть? -- спросил тот.

-- Есть. Пошли...

Старик поднялся и, не оглядываясь, пошел первым по тропе, ведущей к огородам.

-- Чего он? -- Игнатия не на шутку встревожило настро отца.

-- Так... Ждал тебя долго. Сейчас пройдет. Песню спой с ним какую-нибудь. -- Васька улыбнулся.

-- Какую песню? Я их перезабыл все. А ты поешь с ним песни?

-- Да я ж шутейно. Я сам не знаю, чего он... Пройдет.

Опять шли по огородам друг за другом, молчали. Игна шел за отцом, смотрел на его сутулую спину и думал по-то о том, что правое плечо у отца ниже левого, -- раньше он не замечал этого.