Эссе на тему: "Свобода философии Бердяева"

Концепция свободы - центральная концепция русского религиозного философа Николая Бердяева (1974- 1948) подумал, что дало ему прозвище: «философ свободы». Все его книги и сочинения наполнены защитой свободы человеческой личности от любого вида порабощения или объективации, таким образом, для него свобода - признак экзистенциальной аутентичности. Бердяев называл идею свободы лейтмотивом работы его жизни, и, действительно, в любой из его многочисленных книг едва ли найдется страница, которая бы не касалась вопрос свободы прямо или косвенно.
В отличие от многих других религиозных экзистенциалистов Бердяев создаёт романтическое представление о себе. Хотя он был религиозным экзистенциалистом, он не считал себя теологом, так как считал это название слишком ограничивающим для своего творческого мышления. Тем не менее его мысль представляет собой категорию мысли, где граница между теологией и философией угасает. Именно в его экзистенциальной заботе и стремлении к духовной свободе единство богословия и философии кажутся наиболее ясными.
В своем артикулировании свободы он стремился к экзистенциальному релевантному понятию в рамках его экзистенциальной философии, в то время как основная его мотивация теологическая. В этом смысле исследование его понятия свободы должно нарисовать ясную картину того, как теология и философия связаны между собой через его экзистенциализм. Его мысль по праву принадлежит экзистенциалистской традиции, как он сам неоднократно засвидетельствовал это, хотя он квалифицирует мыслителей, которых считает экзистенциалистами в соответствии с его собственным пониманием экзистенциализма.
Так, он говорил, что считает свой тип философии «экзистенциалистским» и уточняет это, указав, что истинная экзистенциалистская философия представлена св. Августином, Паскалем, Кьеркегором. и Ницше, а не Хайдеггером, Ясперсом или Сартром.
Он даже дает определение того, что такое экзистенциализм: и каковы основные характеристики его собственного экзистенциализма. Он говорит, что: экзистенциализм можно определять по-разному, но наиболее важным, на его взгляд, является описание экзистенциализма, который рассматривает его как философию, не допускающую объективного знания. Существование не может быть объектом познания. Объективация означает отчуждение, потерю индивидуальности, потерю свободы, подчинение общему и познание посредством концепций. Он стремится выразить экзистенциальность когнитивного разума, а не что-то абстрактное из этой экзистенциальности, к чему стремится объективизирующая философия.
Существование (Existenz) не является сущностью, это не сущность, это свободный поступок. Экзистенция берет верх над эссенцией. Отсюда видно, что Бердяев указывает на приоритет свободы в своем понимании бытия, свобода — это самое главное для существования как такового.
Но читая произведения Бердяева, читатель сталкивается с двусмысленностью использования термина «свобода». Сам Бердяев указывает на сложность артикуляции понятия свободы таким образом, чтобы отдать ему должное. Но он также указывает способ подхода, который является откровением. своего собственного понимания свободы. Он считает, что на свободу нужно смотреть диалектически, и в движении, так как она полна противоречия, и даже ложное утверждение свободы возможно, когда она понимается статично, формально, и представляется скорее легкой, чем трудной. Свобода человека ограничена со всех сторон, она подлежит ограничению и внутри него.
Несомненно, тема свободы всегда волновала человеческое воображение в целом, и богословское и особенно философское воображение. В отношениях между Богом и человечеством тема свободы всегда занимало центрального место. Главное учение христианства о воплощении связано с понятием свободы, свободы, которая не только предполагается, но и порождается. Поскольку воплощение не связано с тринитарной необходимостью, но это свободно принимаемое действие, направленное на освобождение человечества. Свободно предполагаемая человеческая природа через Христа ведет к увеличению свободы человечества. На первый взгляд кажется, здесь что-то довольно простое определение, но его невозможно понять из-за божественной тайны, которую оно влечет за собой и в то же время относится также к глубокой человеческой реальности, которую мы все переживаем.
Тема свободы имеет очень далеко идущие последствия, Бердяев изо всех сил пытался сформулировать концепцию свободы, которая отдала бы должное как экзистенциальной ситуации человека, а также и свободе Бога. Потому что понятие свободы имеет свою собственную свободу из точного определения. Бердяев всегда предпочитал в первую очередь говорить о том, что составляет неправильное понимание этого. Таким образом, чтобы лучше понять, как Бердяев сформулировал свое понимание свободы, мы должны сначала рассмотреть то, что Бердяев считает неточным описанием свободы: проблему свободы воли
Понимание свободы Бердяевым — это не так называемая доктрина свободы воли. Он утверждает, что доктрина свобода воли проистекает из потребности заставить человека нести ответственность за существование зла в мире, так как это учение было создано для того, чтобы найти виновного, кого-то, кто мог бы нести ответственность и таким образом оправдать идею наказания в этой жизни и в вечности.
В основном концепция утверждает, что есть добро и зло, и что человек волен выбрать любое из них, добро — это закон Бога, а зло - отказ от закона, что делает человека, ответственным за грехи и достойным наказания. Эта свободная воля рассматривается как созданный пример, данный человеку для ответственности за свой выбор.
Если свобода — это дар Бога человеку и определяется Богом, то свобода — это роковой дар, потому что в конечном итоге она осуждает человека и делает его ответственным за зло в мире. С этой точки зрения Бог просто хочет ответа Себе и не заботится о реальной свободе для человека. Согласно Бердяеву, доктрина свободы воли не только не относится к свободе, но и ведет человека к рабству, поскольку «человек порабощен необходимостью выбирать между тем, что ему навязано, и вне закона под страхом наказания. Он оказывается наименее свободным в том, что связано со свободой воли.
Для Бердяева необходимость и свобода взаимно исключают друг друга, необходимость всегда есть нечто навязывается извне. Необходимость также не допускает творчества, во-первых, потому что творчество должно быть свободным делом и, во-вторых, потому что необходимость требует только выполнения данного закона или нормы, не оставляя места для творческих действий.
Таким образом создается утилитарное мировоззрение, в котором человек - всего лишь инструмент в исполнении закона Бога, и он теряет всю свою духовную динамику. Этот взгляд на свободу - полное подчинение катафатическому или позитивному богословие — это область объективированного знания. Концепция бытия является продуктом объективации, и катафатическая теология определяет Бога как бытие, отдавая приоритет бытию, катафатическая теология ставит общее над индивидуальным, а всеобщее над частным.
Следовательно, постулирование Бога как бытия делает Бога объектом, известным через натуралистические и социоморфные категории. Апофатически, Бог есть Дух, а не бытие, и Дух числовой, а не феноменальный, субъективный, а не объективный, внутренний, а не внешний. Как числовой в действительности Дух лично и конкретно известен отдельным субъектам. Бердяев дает резкий анализ взглядов позитивных теологов на свободу и ее последствия. Говоря о свободе в этом контексте, он говорит, что невозможно рационализировать эту идею и выразить ее в терминах положительного богословие.
Именно традиционное богословие приводит хороших людей, вдохновленных моральными мотивами, к атеизму. Это мировоззрение, созданное позитивной теологией, также привело к учению, о предопределения которое еще более конкретный источник атеизма, о котором ранее говорил Бердяев. Это произошло из-за рационалистической попытки позитивного теологии, чтобы разрешить антиномию между свободой и необходимостью, которая породила учение о предопределении.
Согласно Бердяеву, доктрина свободы воли — это просто неудачная попытка рационализировать свободу, как и все другие попытки. которые были сделаны для рационализации свободы, потому что невозможно разработать логическую и позитивную концепцию свободы, способную полностью раскрыть ее тайну.
Свобода — это жизнь, которую можно постичь только через жизненный опыт, поскольку в своей внутренней тайне она ускользает от категорий разума. Любая попытка рационализировать свободу — это неудачная попытка, которая в конечном итоге приводит, по сути, к отрицанию свобода. Попытки основать свободу на натуралистической метафизике всегда были поверхностными утверждает философ.
Другими словами, свободу нельзя рассматривать как качество созданной природы. Таким образом природа существовала бы в виде автономного самоопределения. Для Бердяева свобода выбора рассматривается как обуза, потому что до выбора там нет свободы, ибо человек свободен, когда ему не нужно выбирать.
Представление о меонной свободе - один из наиболее оригинальных и противоречивых аспектов мысли Бердяева. Термин «меонический» происходит от греческого το μη ον, что означает «то, что не есть», или «ничто».
Однако это не означает, что Бердяев, говоря о свободе, имел в виду ничто или отсутствие свободы, но это рассматривается в связи с термином, который он заимствовал у Якоба Беме Ungrund. Но в понимании Бердяева Ungrund немного отличается от Беме. В одной из статей о Беме Бердяев дает следующее заявление о его понимании концепции Ungrund: таинственное учение Беме об Ungrund, о бездне, без основания, темной и иррациональной, предшествующей бытию, это попытка дать ответ на основной вопрос всех вопросов, вопрос о происхождении мира и возникновение зла.
Все учение Беме об Ungrund так переплетается с учением Бердяева о свободе, что их невозможно разделить, поскольку все это является неотъемлемой частью одного и того же учения. Они интерпретируют Ungrund как изначальную меоническую свободу, не определенную даже Богом. Бердяев интерпретирует Ungrund Беме как соответствующую меонной свободе. о чем он сам говорит: неопределенная Богом свобода, предшествующая бытию, а не только предшествующая бытию мира, но, по Бердяеву, до Бога как Троицы. Он очень ясно формулирует это следующим образом: из Божественного Ничто, Gottheit или Ungrund, Святая Троица рождается Бога-Творца. Сотворение мира Богом Творца является второстепенным актом.
С этой точки зрения можно сказать, что свобода не создана Богом: она укоренена в ничто, в Ungrund из вечности. Это заявление выглядит крайне спорным и на первый взгляд может быть истолковано как оппозиционное основополагающим христианским доктринам и рассматривает Бога как демиурга в мире, своего рода творца, которого имел в виду Платон.
Во-первых, это могло бы подтвердить, что Бог имеет временное начало, будучи рожденным от Ungrund во времени, во-вторых, что Бог не бесконечен или абсолютен, потому что он ограничен Ungrund, из которого Бог был рожден, тем самым делая Ungrund бесконечным.
Я считаю, что Бердяев не согласился бы с такой интерпретацией его понимание меонической свободы, потому что он отказывается дать Ungrund какую-либо онтологическую реальность. Ungrund — это чистое небытие, ни хорошее, ни плохое. Оно рассматривается в экзистенциальном, а не в онтологическом смысле, где онтология означает для Бердяева онтологию сущности, которую он противопоставляет экзистенциальной философии.
Таким образом, первая выдвинутое возражение, что Бог имел временное начало, не выдерживает критики, потому что рождение Бога как Троицы находится за пределами любого понятия времени, оно находится в вечности, в свободе. В противном случае Бердяев был бы вынужден сказать, что Бог подчинен необходимости и не действительно свободен, что он полностью отвергает.
Если интерпретировать мысль Бердяева о меонической свободе как онтологическую реальность, то легко можно возражать с теологической точки зрения. Бог не ограничен свободой, но без свободы Бог не мог осознать Свое существование свободно через межличностные отношения Троицы. Бог свободно осознает Себя как Троицу в вечности это то, к чему приводит аргумент Бердяева: к тому, что Бог не подчинен никакой необходимости.
Но поскольку свобода имеет приоритет перед бытием это означает, что она не сотворена Богом. Меоническая свобода — это то, из чего создан мир, небытие, которое принимает существование. Попытка присвоить и интерпретировать эту идею обнаруживается в мысли Павла Евдокимова, одного молодых соотечественников-богословов Бердяева и соратника русской диаспоры в Париже. Он говорил, что ничто и свобода без причины и без основания; они безграничны и поэтому коррелятивные и связанные.
Очень вероятно, что он перенял эту идею у своего старшего друга Бердяева, но он сделал небольшое изменение в понимании идеи Бердяевым. Евдокимов утверждает, что свободу ограничивает только ничто. Для Бердяева это было бы противоречивым заявлением, потому что для него свобода, понимаемая как меоническая свобода и ничто приравниваются.
Основное антропологическое допущение Бердяева состоит в том, что человек есть дитя Бога и небытия, меонической свободы. Это соответствует библейской доктрине творения ex nihilo, согласно которой Бог не создавал человека из своего бытия или вне предсуществующего вечного материала. Человек обязан своим существованием Богу. Он был перенесен из небытия в существование через творчество Бога.
Всякая творческая деятельность, даже творческая деятельность Бога, предполагает меоническую свободу, свободу, которая делает возможным создание нового. Творчество как таковое — это свободный акт принесения в существование чего-то, чего до этого акта не существовало. Творчество по самой своей природе — это творчество из ничего, то есть из меонической свободы говорит Бердяев, показывая различие между творчеством и формами перераспределения материи или энергии, такими как эволюция или рождение.
Творчество Бога — это истинное творчество, потому что оно не зависит от любых вопросов. Человеческое творчество всегда связано с тварным миром, оно должно выражаться в материальном образе, но каждое произведение искусства является примером превосходства материи в самой материальной работе.
По сути, в творчестве есть нечто более глубокое, что не является внешним по отношению к причинным условиям. Это было бы для Бердяева той меонической свободой, которая пронизывает каждый творческий акт. В художественном творчестве считается творческим не само произведение искусства, а движение воли к творению, которое исходит из глубин свободы. Этот элемент свободы, исходящий из до-экзистенциальной бездны, присутствует в каждом творческом акте человека, в художественном замысле и вдохновении.
Человек, созданный Богом по Его образу, полученное существо, созданное во времени абсолютным существом, но все же другая основа человека — это ничто. Мир создан, человек создан, но бытия нет и исходит от вечности. Это подразумевает, что только божественное существо существует в истинном смысле этого слова не означает, что для Бердяева нет онтологической противоположности между Богом и творением, но означает, что творение есть полностью зависит от Бога в своем существовании, но это не ограничивающая зависимость, поскольку она должна быть свободно принята изнутри.
Здесь есть четкое различие между Богом философов, понимаемым как первопричина, и тринитарный Бог христианства. Бердяев также решительно подчеркивает это. Когда люди говорят о Боге как о создателе мира они говорят о чем-то неизмеримо более загадочном, чем причинная связь. В отношение к миру Бог — это свобода, а не необходимость, не определение. Но когда люди говорят о свободе, они говорят об очень великой тайне. Бог превратился в решающую причину, в силу и могущество, как он превратился в мастера и короля. Но Бог не похож ни на что подобное. Бог полностью вне пределов.
Само творение — это риск свободы, на который мог пойти только свободный Бог, создавая свободные существа. Для человека иметь достоинство и действительно отражать образ творца, который не мог быть создан каким-либо другим способом, кроме как из свобода в той же самой свободе, что и сам Бог.
Человек не был бы истинным образом Бога, если бы он не был созданным свободным, его свобода является знаком его божественного происхождения и достоинства, но также является частью его ответственности за свое собственное подлинное существование. Кроме того, в отличие от других мыслителей-экзистенциалистов, Бердяев не связывает понятие страха с пониманием небытия.
Философия Бердяева не подвержена тревоге. Ничто — это начало его мысли, а не конец. И концепция небытия Бердяева содержит не традиционную идею радикального небытия, а наличие бесконечных возможностей. Кроме того, теория, согласно которой человек является частью божества, не отдает должного подлинной духовной свободе человека, потому что в этом смысле он действительно свободен не как свободная самоопределяющаяся экзистенциальная сущность, а как часть более широкого понятия божественности.
Из ментальной свободы, которую получил человек, будучи сотворенным, человек должен продолжать сотворение себя с Богом как свободное существо, чтобы приблизиться к совершенству, которым является Творец, поэтому свобода является отправной точкой, но также и целью, более точно понимаемой как свобода духа. Возможность свободы духа в высшей степени достижима только через Христа и во Христе. Но человек не в силах осознать свою свободу духа из-за его двусмысленной падшей природы.
Только Христос, став человеком, не только восстановил, но и исполнил свободу человеческого духа. Бердяев признавал тот факт, что истинная свобода возможна только во Христе и через Христа; что Христос, что бы ни говорилось, должен быть свободно принят и что мы должны прийти свободными и духовными к Нему.
Чтобы достичь свободы во Христе, нужно свободно принять Христа. Принятие Христа — это не просто ментальная или интеллектуальная предрасположенность рассматривать Христа как Бога и Спасителя, но экзистенциальное предположение о том, чтобы стать единым со Христом, но без потери личности. Утрата личности по отношению ко Христу означало бы подчинение человека детерминизму и необходимости и, следовательно, потерю свободы.
В отношениях со Христом не только нет потери свободы, но и истинная потенциальная возможность достигнуть свободы, свобода проявляется в личности. Личность возможна только в том случае, если в ней есть свобода духа, свободы мысли, общение с другим. Христос в понимании Бердяева - избавитель от зла ​​и избавитель свободы человечество. Бердяев не только делает Христа орудием свободы, но и видит Христа как саму свободу, свободу – как высшее стремление человека.
Только когда человек общается со Христом и через Христа, он достигает реализации личности, свободы божественного образа внутри. Любовь Бога — это любовь к свободе, а любовь Бога к свободе человека пронизывает божественную жизнь в мире. поиски его освобождения.
Можно сказать, что свобода духа — это божественная свобода, которую Бог имеет в Своих межличностных тринитарных отношения, которые также могут быть реализованы для людей, когда они вступают в отношения с Отцом через Сына в Святом Духе. Этот непрерывный рост свободы и общения с Богом возможен для человек из-за его происхождения в меонической свободе, из которой Бог создал его, ориентируя стремление человека к абсолютному существу, которым является Бог. Человек с самого начала обладал могуществом и духовной свободой, но только во Христе это осуществляется.
Для Бердяева настоящая свобода — это Бог, а Бог - свобода человека. Это прежде всего что требует Бог от человека- его духовной свободы, потому что человек может жить без свободы, и требование духовной свободы, которая является причиной стольких трагедий и страданий в жизни, — это не человеческое, а божественное требование.
Но это требование не является внешним требованием Бога как власти над человеком. Это требование Божественного элемента в человеке, это призыв Царства Божьего внутри, мощно находящееся в «imago Dei». Без свободно предполагаемого приобщения человека к любви Божьей, Царство Божье неосуществимо, невозможно построить Царство Божие силой; его можно создать только на свободе.
Понимание Бердяевым Царства Божьего — это не нематериальная духовная сфера, о которой думают в гностическом смысле. Он очень серьезно относится к учению о телесном воплощении и воскресении Христа и последствия этого отражены в его мысли. Он не противопоставляет тело духу. Он считает, что тело участвует уже в духе, но противопоставляет его материи, понимаемой как необходимость. Он говорит, что великолепие и красота тела заключаются в его форме, а не в его материальной субстанции, которая является источником необходимости. Для тела это означает, что, хотя это естественный элемент, оно имеет возможность превзойти свой естественный характер, связанный с необходимостью.
Дуализм Бердяева — это дуализм не между телом и душой, а между духом и необходимостью. Тело посередине пространство между духом и необходимостью, и оно может более или менее участвовать в духе. Чем меньше оно участвует в духе, тем оно становится более объективным. Тело человека в этом смысле - не только один из объектов природного мира, оно имеет также экзистенциальное значение, принадлежит внутреннему, не объективизированному существованию. Осознание формы тела ведет к осознанию личности. Бердяев показывает, что отстаивание своей свободы — это постоянный и непрекращающийся труд, который необходимо понять.
Благодаря своей меонической свободе человек может отпасть от Бога в нижних сферах своего существования, стать рабом своих естественных наклонностей. Это порабощение - отчуждение его истинного существа и свободы и возвращение к небытию, из которого он был создан. Вот что подразумевается под смертью, когда речь идет о смерть, от которой нас спас Христос.
Бердяев хорошо осознает трагизм свободы внутри человека, где человек призван достичь божественной или духовной свободы, но также благодаря свободе он может отчуждать и порабощать свое бытие. Это трагическое измерение свободы наиболее отчетливо видно в рассказе Бердяева о первозданном падении, и это фундаментально для изучения, чтобы понять сложность вопроса духовной свободы в его экзистенциальной мысли.
Бердяев говорит по этому поводу, что «человек несвободен, если он всего лишь проявление. Бога, части Божества »24, но верно и обратное, что« он не свободен, если он был наделен со свободой от Бога-Творца, но не имеет в себе ничего божественного »25. Бердяева, но мистицизм Бердяева отличается от классического понимания мистицизма, где человек теряет себя в божественном. «Бердяев подчеркивает, что цель мистицизма - не просто союз с Богом, но также, в результате этого союза, обращение к себе и ко всем существам. [...] Именно в этом смысле можно сказать, что миссия мистицизма - освободить человеческий дух от уныния »26. В этом смысле цель мистицизма - конец объективации, что, таким образом, совпадает с взглядом Бердяева на цель экзистенциальной философии. Бердяев использует это понимание мистицизма, в частности, как критику позитивного богословие, противопоставляя его апофатическому богословию, родственному мистицизму. Пантеизм полностью отвергается Бердяевым с точки зрения позитивного богословия, но он находит некоторые истина в этом с точки зрения апофатического богословия. Таким образом, он говорит, что «в апофатическом знании ничего не может быть мыслились как внешние по отношению к Богу - ни тварный мир, ни свобода. Пантеизм истинен постольку, поскольку он относится к Бог апофатического богословия, но оно ложно, поскольку переводит мистическую истину на язык рационалистических положительное богословие »27. В этом отношении я бы рассмотрел позицию Бердяева как панентеистическую, где Бог пребывает в все, имея власть над всем существом, но не над несотворенной свободой. Аналогичное беспокойство было также выраженный немецким философом-идеалистом Фридрихом Шеллингом. В определенном отношении Шеллинг имел значительную влияние на мысль Бердяева. Взгляды Бердяева на пантеизм очень близки к взглядам Шеллинга. Как мы можем видите ли, Шеллинг говорит, что «если пантеизм означает не что иное, как доктрину имманентности вещей в Боге, всякая рациональная точка зрения в некотором смысле должна быть обращена к этой доктрине. Но именно в этом смысл разница. То, что фаталистическое чувство может быть связано с пантеизмом, неоспоримо; но это чувство не по существу связанное с ней, объясняется тем фактом, что очень многие пришли к этой точке зрения через самые живое чувство свободы »28. Так что для него, если пантеизм означает не фаталистическое мировоззрение, а имманентность Бог в творении, чем это вполне приемлемо. Именно эту имманентность Бога в творении мы описали ранее. панентеизм - позиция, которую, кажется, разделяет и Бердяев. Но это еще не дает ответа на вопрос, как мы должны рассматривать человеческую свободу и то, что это влечет за собой экзистенциально для человека. Таким образом, понятие Духовная свобода выступает как ответ Бердяева на эти вопросы. Духовная свобода Истинная свобода не имеет ничего общего с необходимостью, точнее, наоборот. Свобода человека - это не то, что есть понимается учением о свободе воли, но для Бердяева это духовная свобода. Духовная свобода едина высших ценностей, ценность, которая свидетельствует о значении человеческой личности как созданного Богом образа. Сама возможность существования, понимаемая в экзистенциалистском смысле, возможна для Бердяева только спризнание духовной свободы. Для Бердяева истинная экзистенциалистская философия, как он ее представляет, не может быть полностью онтологичен, потому что свобода более фундаментальна, чем бытие. Как он кратко выразился: «Existenz в своем глубина - это свобода »29. Свобода духа, понимаемая как «основной принцип бытия и жизни» 30, исключает любые виды попытки понять это как естественную или даже метафизическую категорию. «Бердяев утверждает эту духовную элемент как нечто переживаемое и за пределами возможностей разума и категорий доказать. Таким образом, он утверждает, что истинная экзистенциальная философия не может быть онтологией »31. Подлинная жизнь Бердяева в первую очередь рассматривается как Духовная жизнь. Духовную жизнь нельзя мыслить вне духовной свободы, потому что мы не можем приравнивать духовное жизнь с биологической жизнью. Биологическая жизнь подчиняется природе и эволюции, которая подчиняется необходимости и никак не связано с творческой свободой. Хотя биологическая жизнь подчинена необходимости, Бердяев не отрицает это как бессмысленное, но столь же значимое, если оно связано с духовной жизнью, поскольку «значение не может быть получено из простой процесс жизни с его количественного максимума; он должен лежать в том, что находится за пределами и выше жизни [...] жизни может достичь более высокого уровня не за счет количественного увеличения, а за счет восхождения к чему-то более высокому, чем сам. А это означает, что жизнь можно интерпретировать как духовно, так и биологически »32. между духовной и естественной жизнью, где духовное является высшим из-за его динамики, которая позволяет человек, чтобы подняться над своим естественным тварным состоянием и достичь свободы духа. Только если человек является свободным духовным существом, он может подняться над природой и засвидетельствовать свое величие, свою божественность. изображение внутри. Подобную идею мы можем найти и в мысли Николая Гартмана, мыслителя, с которым Бердяев много спорил о понятии свободы. Он говорит, что «свобода - это подъем инициативы над слепыми событиями. мира. Как таковая, это ценность, она выводит человека из связей природы, в которых он укоренен, она позволяет ему оторваться, подняться во «второе царство». Отсутствие свободы - полная решимость извне, крепостное право человека при общем ходе событий. Глубокая борьба человеческой мысли за достижение метафизическое доказательство свободы воли - свидетельство ее ценности »33. В этом Хартманн пытается показать необходимость свободы в понимании ценностей, выходящих за рамки человеческой природы. за пределы царства природы в свободу. Хотя это в чем-то похоже на опасения Бердяева, Бердяев считает что мысль Хартманна по этому поводу в конечном итоге несостоятельна. Хотя Бердяев ценит работу Хартманн по ряду других достоинств, в вопросе о свободе Бердяев говорит о Хартманне, что «у него есть не нужно объяснять происхождение свободы человека или его способность реализовывать ценности в мире. Человек для он посредник между миром постоянных идеальных ценностей и бессмысленным миром природы. Через его Свободу человек должен привнести в мир цель и ценности, заимствованные из вечного идеального царства. Такие концепция нравственной жизни совершенно непонятна »34. Концепция свободы нравственной жизни Хартманна является постулировал о принятии атеизма. Для Бердяева это означает отрицание духовного измерения человека. что для него равнозначно натуралистическому детерминизму. «Быть ​​свободным - значит вступить в иной порядок бытия, духовный по своему характеру» 35, - говорит Бердяев. когда говорят о динамичности духа. Таким образом, он понимает свободу духа как самоопределение. своего существа, свободное самоопределение когда-либо приближаться к истоку своего существа, то есть к духу, потому что «Представление о бытии, которое не является духом, которое находится вовне, а не внутри, приводит к тирании натурализма» 36. Это означает, что человек имеет приоритет над бытием в силу своей духовной свободы. Чем ближе к его существу тем свободнее он становится. В человеке идет непрерывная борьба между духом и природой, причем дух соответствует понятию свобода и природа тому, что по необходимости. Место этой борьбы видит Бердяев вслед за Достоевским, как человеческая душа, это до некоторой степени приравнивается к психической реальности человека. Как отмечает Джордж Паттисон: «Бердяев утверждал, что религиозное учение Достоевского неотделимо от его настойчивых требований к свободе общества. человеческий дух. [...] нет сомнения, что его защита Достоевского помогла обоим укрепить восприятие Достоевский как своего рода христианский протоэкзистенциалист, а также вызывает споры о том, стоит ли действительно может существовать такая вещь, как «христианский экзистенциализм». Конечно, он предоставил значительную линию защита христиан, которые не желали уступить всю территорию человеческой свободы сартровскому атеизму »37. Именно в отношении Бердяева мысли Достоевского были глубоко христианскими, касающимисяфундаментальный вопрос свободы с христианской точки зрения. Бердяев говорит, что «Достоевский обнаружил, что дорога ко Христу вела через безграничную свободу, но он показал, что на ней также таились лживые соблазны Антихрист »38. Бердяев в интерпретации Достоевского хочет показать, что свобода амбивалентна. что происходит в психике человека, но эта амбивалентность необходима для достижения духовной свободы в Христос. Психическое также динамично, и Бердяев понимает его как описывающее естественную сторону человека как место объективации, тем самым отчуждая его от свободы. Психическое - это место проявления как свобода духа, а также необходимость: «Когда духовное действует в психическом, свобода раскрывается дух; когда действует естественное, тогда необходимость снова утверждает свою власть »39. психическое становится средоточием духовной свободы, если оно превосходит свою естественную необходимость и достигает более полного духовная жизнь, то есть более глубокая свобода, свобода в Боге.