Эссе на тему: "Фридрих Ницше об истории как основе этики человека"

Фридрих Ницше об истории как основе этики человека
"О преимуществах и недостатках истории для жизни" Фридриха Ницше читается как полемика против немецкого историзма, господствующего в его время отношения к ценности истории. Первоначально опубликованная как вторая из четырех несвоевременных медитаций, эта работа предлагает культурную критику, которая находится в противоречии с тем, что Ницше видит как преобладающий самодовольный дух эпохи, парализованной ее стремлением к определенному виду знания и истины. Из-за невыполнения обещания разума дать знание девятнадцатый век выходит с точки зрения исторического знания как ценного самого по себе. Критика Ницше подхода девятнадцатого века к истории проистекает из его убеждения, что объективный, научный подход к истории психологически и этически разрушителен для современных людей. Он возражает против метафизического притязания историцизма, определяемого таким образом, за его тенденцию отчуждать существующих индивидов от самих себя. Повторяя характеристику Кьеркегором объективной истины как непригодной для существующих индивидов – принижая такую целостную картину действительности, как “система – для Бога; но [не] для любой существующий дух” – Ницше диагностирует разрушительные последствия такого подхода. Как и религия, историзм помещает веру во что-то вне нас и здесь-и-сейчас.
Ницше обвиняет своих современников в том, что они впали в индоктринированный подход к истории, пассивный и ретроспективный, не имеющий отношения к реальному положению дел. Такой подход к истории, как наука о том, что есть или было, не дает нам творческой силы определить, что мы должны делать. Таким образом, О Преимуществе и Недостатке Истории для жизни утверждает альтернативные способы ориентации на историю, которые будут способствовать здоровью общества и его способности быть великим. Ницше выступает за понимание прошлого с точки зрения самосознания, коренящегося в современном существовании и служащего интересам жизни. Фундаментальный принцип жизни, что мы существуем, должен мотивировать все поиски знания и служить существующему индивиду в его стремлении преодолеть отчуждение фиксации историцизма на прошлом.
Ницше диагностирует историческую болезнь своего времени как стремление к знанию ради самого знания, которое в своей пассивной ретроспективе разрушает способность человека жить в настоящем. Он обвиняет своих современников в том, что они заблуждались в своих поисках истины, ставя свои поиски знания выше своей природы как существующих индивидов. Отстаивая первичность факта нашего существования, Ницше задается вопросом: “какой из этих двух авторитетов [жизни или знания] является высшим и решающим? Никто не усомнится: жизнь есть высшая, господствующая власть, ибо всякое знание, которое разрушающая жизнь уничтожила бы и саму себя”. Именно примат нашего конкретного существования стал жертвой обратной ориентации историцизма. В то время как, согласно оценке Ницше, знания только по праву, проводимой в сервис, чтобы жизнеутверждающей, современный человек, кажется, заболел от последствий баловства в историческом прошлом: “теперь жизнь больше не единоличный правитель и мастер знания о прошлом: вместо всех граничных маркеров скидывал и все, что когда-то было бросается на человека”. Наша жизнь в служении прошлому привела людей к потере опоры в настоящем. В поисках объективных истин в прошлом современный человек таскает с собой “огромное количество неудобоваримых знаний... знаний, которые, взятые в избытке без голода, даже вопреки потребности, больше не действуют как преобразующий мотив, побуждающий к действию...”. Страдая от своего рода интеллектуального паралича, современная культура-это “вообще не настоящая культура, а только своего рода знание о культуре”. Это происходит из-за его зависимости от ложного идеала объективности, цели исторического познания, преследуемой ради нее самой. За завесой универсальности историцизм скрывает догматическое отношение к исторической практике, которое не позволяет даже самим историкам подвергать свою дисциплину историческому анализу.
Ницше считает, что практика истории как науки и ее требование невозможного идеала объективности служат лишь для того, чтобы скрыть те особые предрассудки и предпосылки, которые историк имеет в силу своего существования в историческом времени и пространстве. В своей одержимости прошлым его современники девятнадцатого века упустили из виду собственную историческую природу. Каждый существующий индивид является звеном в цепи исторического существования, и “как бы далеко и быстро он ни бежал, цепь бежит вместе с ним”. Каждый из нас существует как продукт определенной, уникальной истории, порождающей нашу собственную субъективность и заботы как человека. Поиск объективности, таким образом, в корне ошибочен, это “ошибочный символ веры”, из которого истина возникает “как слабейший источник знания”. Это знание “слабо” именно потому, что его истинность не зависит от какой-либо реальной заботы о нашей жизни. Бесполезно и обманчиво проводить исследование, подобное историзму, которое стремится превзойти такое положение вещей. Такое исследование приводит к “одинокому знанию”, лишенному “этого высшего единства в природе и душе” потому что знание, которым эти люди дорожат, отчуждено от самой их сущности".
Ницше заявляет, что лекарство от “исторической болезни” состоит в применении метода историцизма исследования прошлого к существующему положению вещей. Среди объективно достоверного знания индивид “становится робким и неуверенным и может больше не верить в себя: он погружается в себя, в свое внутреннее существо, что здесь означает только: в нагроможденный хаос знания, которое не имеет внешнего эффекта, учения, которое не имеет внешнего эффекта". Окруженный знанием, не имеющим отношения к его бытию, индивид все еще обладает инструментами, чтобы спасти себя, подтвердить свое существование теми же самыми инструментами, которые он привык использовать для анализа исторического прошлого. Это происходит потому, что настоящее все еще является историческим моментом, хотя оно и стоит перед нами: мы, существующие индивиды, остаемся историческими существами. Если мы применим “происхождение исторического образования”, которое заставляет нас так сильно верить в знания, извлеченные из прошлых времен, Ницше считает, что мы могли бы преодолеть скупость и современный дух. Тот же дух, который побудил историцистов придавать такое значение прошлому, может быть применен к существующей ситуации в настоящем: таким образом, “происхождение исторического образования...само должно быть, в свою очередь, исторически понято, сама история должна растворить проблему истории”. Без этого целенаправленного подтверждения исследования настоящего люди девятнадцатого века “во всех высших вопросах культуры всегда должны быть только ”потомками", потому что это все, чем мы могли бы быть". Как исторические существа – с помощью которых имеется в виду люди, существующие в определенном времени и месте – историки должны подвергать свою собственную дисциплину такому же тщательному изучению, которое они привыкли применять только к эпохам прошлого.
Ницшеанское видение правильной, полезной истории требует от историка некоторой творческой роли. Строгая приверженность историческому исследованию ради него самого в противном случае “выкорчевывает будущее, потому что оно разрушает иллюзии и лишает существующие вещи их атмосферы, в которой только они могут жить”. С этим акцентом на необходимости оригинальности в поисках знания ницшеанское лекарство от “исторической болезни” требует от человека, чтобы он был художником своего собственного существования. Он должен выработать баланс между жизнью в полном невежестве и жизнью как человек, неспособный даже пальцем пошевелить, потому что, вспоминая все, он видит только становление в вещах, только преходящую природу событий. Знание заставило человека девятнадцатого века уничтожить и утратить свой инстинкт. Для того чтобы восстановить этот инстинкт и обосновать нашу внутреннюю сущность здесь-и-сейчас, требуется определенный вид забвения-ради “веры в будущее”. В противном случае мы теряем ощущение самих себя в слепой погоне за знанием, которое отрицает наше существование как индивидов, и остаемся скорее зрителями, чем наблюдателями. В моменты, когда это знание перестает быть поучительным, нам некуда обратиться, поскольку наше внутреннее лишено содержания.
Если предписание Ницше о преимуществах и недостатках Истории для жизни следует понимать как насмешку над методом историцизма в подходе к задаче человеческого существования, то это также полный отказ от логически обусловленного гегельянства объяснения истории. Положение о гейсте как о силе, которая движет ход истории ко всему возрастающему, актуализация его конечной цели – свободы – кажется Ницше отрицанием способности существующего индивида вносить какой-либо значимый вклад. “Если каждый успех содержит в себе рациональную необходимость, если каждое событие есть победа логического смысла или идеи – тогда быстро на колени...". Протестуя против рабства, вызванного религиозной силой исторической власти гегельянства, Ницше хочет подтвердить ценность творческого подхода к жизни. Великие эпохи и великие люди характеризуются своим уникальным, конструктивным вкладом в ход человеческой истории. Это то, что заставляет нас восхищаться ими в первую очередь. Жертвовать жизнью ради истины - это ошибочное усилие, и если мы действительно верим в силу знания, то Ницше считает, что мы должны быть достаточно смелыми, чтобы стремиться познать самих себя. Если мы этого не сделаем, мы, конечно, никогда не достигнем ницшеанского самоосвобождения: “больше не стыдиться перед самим собой”.