Эссе на тему: "Счастье и несчастье - в душе. (Демокрит)"

Счастье и несчастье – в душе (Демокрит)
Высказывание Демокрита, на мой взгляд, содержит в себе скрытую полемику с теми, кто считает, что источник человеческого счастья – во внешних обстоятельствах. Можно ли все когда-либо возникшие концепции счастья, а также современные этические учения, исследующие эту проблему, условно разделить на эти два направления? Рассмотрим позиции создателей учений о счастье, попытаемся выяснить сильные и слабые стороны аргументов, представленных разными сторонами.
Прежде, чем приступить к рассуждениям на эту тему, выясним само значение такой величайшей этической ценности, как счастье. В разных науках мы обнаружим многообразие подходов к его толкованию. Для психологии счастье – это устойчивое эмоциональное состояние. Академический толковый словарь характеризует счастье как состояние высшей удовлетворённости жизнью, словарь Д.Н. Ушакова – как состояние довольства, благополучия, радости от полноты жизни и удовлетворённости ею.
Что касается направления, суть которого выражена в заглавии эссе, то его начало следует искать в античности. Демокрит, Платон и многие другие античные мыслители, действительно, высказывали убеждение, что счастье пребывает в душе. Более того, по их мнению, состояние счастья представляет собой результат напряжённой душевной работы. Душа, как полагали античные философы, должна постоянно трудиться над отбором и принятием тех радостей жизни, которые сохраняют целостность человека и не сводят его к состоянию животного. Для достижения счастливой жизни необходимо также, согласно их рекомендациям, соблюдать во всём умеренность. Это касалось как тела, так и души. К примеру, давались советы не делать ничего, что требует напряжения сверх имеющихся сил человека и освобождаться от суеты. Эпиктет полагал, что невозможно стать счастливым, если желаешь невозможного. Напротив, по его глубокому убеждению, легко достичь счастья, когда желаешь возможного, поскольку в таком случае всегда будешь иметь всё, что желаешь. Платон попытался представить, что было бы, если бы простолюдинов – стражей, земледельцев, гончаров – нарядить в пышную одежду, одарить золотом и дать возможность пировать вволю, занимаясь своим ремеслом лишь в той мере, в какой им самим этого захочется. Такие псевдорадости, по его мнению, породят лишь псевдосчастье, потому что истинные радости не могут быть эгоистичными. Платон считал, что человеческая целостность и его единство с богом могут подпитываться лишь общим процветанием и благом. Поэтому счастье предполагает усилия самого человека, а в некоторых случаях путь к счастью, полагает Платон, лежит даже через страдания. Иными словами, античная модель счастья, по сути, не разделяла такие явления, как счастье и целостность человека, и исключала эгоистические мотивы, осуждая их.
Эта традиция понимания счастья как результата духовного труда человека был продолжена, несколько видоизменясь, в эпоху Средневековья. Счастье в Средневековье не мыслилось без духовного слияния с Богом. Человек, совершенствуясь, просвещаясь Божественным светом, заключённым в священных текстах, мог, по мнению средневековых христианских мыслителей, получить блаженство как награду за благочестивую жизнь. Отметим, что в данном случае счастье понималось как независимое от внешних обстоятельств и никак не связывалось с материальным благополучием. Боэций при этом подчёркивал ложность мгновенного изменчивого земного счастья, даруемого Фортуной.
Главное условие достижения счастья и блаженства – стремление к добру, воплощённому в Боге, выражающееся в следовании христианским добродетелям. Средневековое сознание было пронизано мыслью о высшей справедливости, согласно которой зло, порок всегда будут наказаны, а добродетель не останется без вознаграждения, пусть даже не в этой, земной жизни. Значит, несчастье в рамках этой системы этических ценностей не стоило связывать с болезнями, нищетой, страданиями, потому что они не могли мешать человеку стремиться к Богу.
В античную и средневековую эпоху люди верили не в случайность, а в закономерность счастья: античные мыслители говорили о нём как о награде за активную жизнь, полную нравственного выбора, а средневековые – как о действии Божественного провидения. Как видно, в обеих позициях нет противоречий по главному вопросу: счастье считается не результатом улучшения внешних условий жизни человека, проводимых извне, но наградой за нравственную жизнь.
Счастье человека начало впервые связываться с земными благами в эпоху Возрождения. Большую роль в изменении отношения к человеческому счастью сыграли сочинения писателей-гуманистов того времени. Под влиянием гуманистической ориентации счастье стало пониматься как зависимое от земных благ, то есть внешних условий. При этом подчёркивалось, что материальная составляющая должна согласовываться с духовным содержанием человека, обладающего активной жизненной позицией, и нести ему удовлетворение.
В утопических сочинениях XVI-XVII вв. одним из главных условий достижения счастья выступало требование равенства людей во всех отношениях – политическом, интеллектуальном и материальном.
Новое время внесло свои коррективы в трактовку счастья, его истоков и условий. Если в античной культуре подчёркивалось величие человека, а в средневековой – его греховность, то теперь эти два состояния были объединены. Новое время ориентировала человека не на достижение счастья в будущем, как это было в средневековой культуре, но акцентировала внимание на настоящем моменте. Всё в силах человека, всё в его воле – и счастье, и несчастье. Если в античности страх перед смертью, понимаемой как несчастье, преодолевался стремлением к гармонии души и тела, в средневековье – верой в бессмертие души, то Новое время, с ослаблением влияния религии, принесло людям острое ощущение катастрофичности своей жизни. Представление о неотвратимости смерти толкало людей на наслаждение моментом, способствовало изменению представления о счастье. Отныне оно понималось, в основном, как наслаждение земными благами и зависело от их наличия. В трактовке счастья постепенно стали усиливаться эгоистические, индивидуалистические мотивы. После банкротства идеи загробной жизни, посмертного воздаяния и с ними связанного бессмертия земная жизнь приобрела для людей новую, никакими иллюзиями незамутнённую привлекательность.
В дальнейшем (XIX – XXI вв.) все теории счастья можно разделить на религиозно ориентированные и светские. В теориях первого типа, по существу, продолжается традиция христианского понимания истинного счастья человека как слияния с Богом, в светских проводится идея достойных человека условий жизни, которые давали бы ему возможность максимально реализовать свои способности, совмещая свою деятельность с интересами общества.
Познакомившись с основными подходами к трактовке счастья в истории духовной культуры человечества, попробуем подвести некоторые итоги, сделать выводы. Если задуматься над причинами счастья и несчастья людей, то нередко приходится признаться, что немалая часть наших несчастий вытекает из того, что мы плохо знаем самих себя и мечтаем о невозможном. Бывает и так, что люди заменяют подлинные ценности их материальными аналогами и свято верят в то, что в деньгах – счастье. Не будем отрицать ценность денег и важность материального благосостояния для того, чтобы чувствовать себя счастливыми, но подчеркнём, что, в конце концов, счастье не столько в деньгах и их количестве, сколько в определённом способе отношения к ним. Когда деньги, карьера, материальное богатство воспринимаются не как самоцель, но как одно из условий счастья, когда человек ценит своё существование и хочет его продлевать, наполняя смыслом, переживая каждое мгновение жизни, возвышая свою душу, именно тогда люди достигают особого восприятия жизни, сравнимого со счастьем.
Человек, ценящий жизнь во всём её многообразии, руководствующийся мотивами её улучшения не как окружения себя ценными, дорогими вещами, но как реализации своих творческих способностей, может научиться не только благодаря подходящим внешним условиям, но и вопреки несчастьям, неудачам, страданиям, выпадающим ему на жизненном пути.
Люди, посвящающие жизнь подготовке к настоящей, счастливой жизни и жертвующие для этого любовью, семьёй, здоровьем, друзьями как препятствиями на пути к цели, не способны ценить настоящее и никогда не научаться быть счастливыми, даже достигнув части своих целей.
Получается, что, скорее всего, источник счастья или несчастья лежит в человеческом сознании, в душе человека. Не бывает счастье бездумное и беспроблемное. Мы оцениваем свою жизнь, воспринимаем её как счастливую или несчастливую, в зависимости от того, как осознаём себя и окружающий мир. Можно сказать, что счастье и смысл жизни равны человеку. Каков человек – такое у него и счастье. Если есть в нашей душе то, что делает нас человеком, связывает с целым миром, значит, есть и ростки счастья. Вряд ли можно быть счастливым, «забившись в угол бытия», потому что всё в этом мире взаимосвязано, даже счастье и несчастье разных людей. Всё происходящее в мире, по большому счёту, имеет отношение к бытию каждого человека и его счастью. От самого человека зависит, до какой степени он может возвыситься до переживания моментов своей жизни как моментов счастья. У нас есть только жизнь, имеющая абсолютную ценность, поэтому её и надо прожить не механически, а сознательно, становясь творцами собственного счастья.
Конечно, очень важно сохранять физическое здоровье, потому что при его наличии очень многие явления могут стать источниками наслаждения, но мы знаем немало примеров, когда отличное, казалось бы, здоровье, не спасает человека от уныний и депрессии, а люди, в силу врождённых причин, болезней или несчастных случаев ставшие инвалидами, могут быть счастливы, несмотря ни на что. И это опять аргумент в пользу «линии Демокрита».
Обратимся к аргументам тех, кто считает необычайно важным для достижения счастья наличие большого количества денег. В принципе, любовь к деньгам объясняется очень просто. Ведь в нашей жизни нет ни одного блага, которое могло бы удовлетворять любое наше желания. Не секрет, что пища нужна голодному, лекарство – больному, шуба – для того, чтоб согреться зимой и т.д. Все перечисленные блага – относительные, и только деньги являются абсолютным эквивалентом. Это уникальное свойство денег может создать обманчивое ощущение, что деньги представляют сбой тот главный корень, которым подпитываются соки, питающие плоды счастья. В реальности деньги как внешнее условие благосостояния – не источник счастья, а источник формирования представлений о том, что счастье можно купить. Так происходит своеобразная монетизация счастья, наслаждений, уверенность в том, что ценности находятся только в мире денег.
Между тем есть такие явления, которые невозможно купить. Это то, что человек создаёт сам своим трудом в себе, такая неприкасаемая часть человеческого существа, которая неподвластна власти денег. Деньги позволяют купить некоторые блага жизни, но не саму счастливую жизнь. Конечно, они очень упрощают доступ к жизни, к её ресурсной базе и инструментам, помогают жить. Но человеческая жизнь всегда нечто большее, чем то, с чем её связывают, и только благодаря этому она – жизнь человека. И человек лишь постольку человек, поскольку, отрицая налично данную ему реальность, всегда находит в себе силы для того, чтобы возвыситься над ней.
Мы, таким образом, возвращаемся к природе тех источников счастья, которые нельзя купить, потому что они ничего не стоят, потому что цена им – сама жизнь. Здесь важно понять, что в жизни больше всего надо любить саму жизнь, её простые и главные проявления, и любить их больше того, что им просто сопутствует. Через суету повседневности в нашу жизнь вламывается много такого, что разлучает нас именно с этими простыми и главными проявлениями жизни, с тем, что, оказывается, ничего не стоит потому, что просто бесценно.
Наверное, человек может быть счастлив до тех пор, пока переживаемые им страдания не затрагивают его способности любить жизнь. Жажда жизни, сохраняемая человеком, позволяет ему научиться черпать источники счастья даже в самых простых её проявлениях. В этой связи хочется привести стихотворение великого русского поэта и писателя Ивана Бунина «Вечер», написанное им в 1909 г. :
О счастье мы всегда лишь вспоминаем.
А счастье всюду. Может быть, оно
Вот этот сад осенний за сараем
И чистый воздух, льющийся в окно.
В бездонном небе лёгким белым краем
Встаёт, сияет облако. Давно
Слежу за ним… Мы мало видим, знаем,
А счастье только знающим дано.
Окно открыто. Пискнула и села
На подоконник птичка. И от книг
Усталый взгляд я отвожу на миг.
День вечереет, небо опустело.
Гул молотилки слышен на гумне…
Я вижу, слышу, счастлив. Всё во мне.
Мгновения жизни надо научиться проживать с такой интенсивностью, как будто в следующее мгновение ты должен умереть. Иначе мы можем уподобиться тем людям, которые не доживают до смерти, потому что перестают жить по-человечески задолго до неё.
Для счастья самым важным условием оказывается то, что человек есть сам по себе, в себе и для себя в своей жизни, а не то, что он просто имеет от жизни. При этом он может иметь именно «всё», но не иметь главное для того, чтобы этим «всем» по-настоящему насладиться, то есть себя как индивидуальность, вместившую весь мир.
Источники счастья начинают жить в человеке только после того, как он дорастает до их восприятия и проживания в своей жизни. Нет более надежного ограждения от несчастья, чем сам человек. Есть одна великолепная жизненная установка, о которой не следует забывать, если мы хотим быть счастливыми: Иметь не только и не столько от мира сего для себя, сколько сам мир в себе. Она противостоит всем упрощениям бытия: на путях ничего неделания (ничего не делая, никем не станешь), но с претензиями иметь для себя все от мира сего, в состоянии бедности, потому что несчастье к одной лишь бедности не сводится. Несчастье ведь так же многолико, как и счастье.
Если жизнь человека насыщена днями, придающими ей смысл, а не днями, этот смысл у нее отнимающий, то он вправе не слишком бояться смерти, потому что всё, имеющее смысл для одного человека, непременно продолжится и после его ухода – в делах, детях.
Мир несчастья создаётся источниками боли и зла, которые вращаются только вокруг моего «я». То, что наше «Я» воспринимает как зло и боль, и будет для нас злом и болью. Не секрет, что нередко мы нагружаем себя воображаемыми страданиями. В самой сущности жизни заложена необходимость постоянно уменьшать боль бытия. Наверное, поэтому одним из условий счастья является наша способность не придавать значение тому, что этому счастью мешает. Всякое страдание – это ощущение, позволяющее воспринимать нечто как страдание. Оно существует лишь до тех пор, пока мы его воспринимаем как страдание. Жизнь устроена так, что её всегда можно облегчить изменением отношения к ней. В любом случае большая часть из тех факторов жизни, из которых творится мир несчастья, творится вдалеке от мира вещного богатства.
По-видимому, счастье – это всё-таки не столько цель, сколько средство жизни. Каждый век склонен по-своему трактовать счастье. На пути к нему человечество, испробовало все главные элементы человеческого бытия: саму жизнь, как возможность самого существования, мудрость, любовь, власть, покой души, смирение, Бога, святость, красоту, добро, здоровье, богатство, наслаждение, талант, гармонию, дружбу, подвиг, быть самим собой… Было всё, но еще никогда в истории человечества не было столь яростного и массового увлечения миром вещного богатства и деньгами в качестве всеобщего мерила человеческого счастья. Жажда жизни начала легко зацикливать себя на жажде денег, и иметь деньги стало синонимом быть счастливым.
Разумеется, человек выше сытости, потому что ему всегда нужно больше, чем пища, но ведь бедность унижает, рождает неприемлемые формы зависимости. У богатства всегда больше возможностей, чтобы сделать нас счастливыми, а у бедности больше возможностей сделать нас несчастными. По этой причине деньги оказались наиболее устойчивой, убедительной и по-своему достаточно доступной реальностью счастья.
В итоге человек стал одержим деньгами и настолько, что стремление иметь полностью вытесняет из жизни установку быть. То, что приходит из мира денег, нас обогащает в определённом смысле, а то, что приходит из мира человечности, обогащает нас во всех смыслах.
Это приводит нас к выводу: счастье, как наивысшее благо, содержащее в себе все другие блага, никак не может быть сведено к обладанию только вещным богатством мира сего и внешними условиями. Обладание чем-то представляет собой лишь вход в пространство счастья. Всё остальное в счастье – это то, что во мне есть и что я есть. Действительно, прав Демокрит, говоря о том, что счастье и несчастье – в душе человека.

Список использованной литературы
Арсеньева И.А. Эмоциональный концепт счастье в аспекте лингвокультурологии и психолингвистики // Вестник Российского университета дружбы народов. 2010. № 3. С. 11 – 16. Режим доступа: http://cyberleninka.ru/article/n/emotsionalnyy-kontsept-schastie-v-aspekte-lingvokulturologii-i-psiholingvistikiЗадворнов А.Н. Генезис представлений о счастье в европейской и евразийской философии // Вестник Вятского государственного гуманитарного университета. 2015. № 1. С. 23 -29. Режим доступа: http://cyberleninka.ru/article/n/genezis-predstavleniy-o-schastie-v-evropeyskoy-i-evraziyskoy-filosofiiКозин Н.Г. Анамнез счастья // Ценности и смыслы. 2011. № 2 (11). С. 121 – 145.