Эссе на тему: "Тенденции идиллии в романе Александра Чудакова "Ложится мгла на старые ступени""

В современной науке до сих пор проводится исследование такого феномена, как человеческая память. Многослойное явление – образная, социальная, историческая память человека – не всегда поддается анализу. Попытка проанализировать память, «предметно раскрыть диалектику формирования и деконструкции образов прошлого в индивидуальной и культурной памяти, мифологизации и демифологизации событий, героев и явлений прошлого, причем не только в массовых представлениях, но и в профессиональном сознании, в исторической культуре той или иной общности, страны или эпохи» не бывает до конца удачной. В художественной литературе также делается попытка проанализировать данный феномен, но в образной, литературно-поэтической форме.
Как мне кажется, роман Александра Чудакова с лирическим названием «Ложится мгла на старые ступени», который сам автор и многочисленные критики относят к жанру семейной идиллии, как раз об этом. Память человека, стирая всё неприятное либо, наоборот, оставляя в душе лишь застарелые обиды, склонна преувеличивать былое счастье или былое горе…
Вспоминая прошлое, люди часто идеализируют то, что их окружало: пейзажи, семейный быт, своих родных и близких. Поэтому концепт «романа-идиллии» часто связан с такими понятиями, как «природа», «семья», «душа», «любовь» и другими жизненно необходимыми нравственными ценностями. Идиллические произведения созданы с опорой на эти непреложные ценности и подчёркивают их значение для человека и общества. Значимость подобных произведений состоит в передаче от поколения к поколению духовных основ бытия: малой Родины, человеческого рода, веры в добро и справедливость.
Поэтому романы-идиллии в литературоведении подразделяются на семейные, природные, любовные. Классическая идиллия обязательно включает в себя пейзажные описания, детали милого сердцу семейного быта или лирические, любовные переживания. Элементы семейной и любовной идиллии, анти-идиллии и феноменологического повествования включают в себя знаменитые произведения классической литературы: «Евгений Онегин» А.С. Пушкина, «Война и мир» Л.Н. Толстого, «Обломов» И.А. Гончарова, «Отцы и дети» И.С. Тургенева и многие другие. Сегодня к истории страны и своего рода в поисках истинного смысла жизни человека обращаются многие известные писатели. Среди них – известный учёный, литературовед, исследователь творчества А.П. Чехова и др., Лауреат премии «Русский букер» в номинации «Лучший роман десятилетия» Александр Павлович Чудаков.
Главный герой романа нашего талантливого современника «Ложится мгла на старые ступени» – молодой человек, в конце произведения уже ставший взрослым. Антон (так зовут лирического героя) – рассказывает о своей юности в отчем доме, где проживали его старшие родственники: дедушка и дедовы братья, дяди и тётушки, младшее поколение… В повествовании переплетаются высокий трагизм и повседневный комизм, эпос и лирика, философия и юмор. Идиллические моменты служат канвой, основой для образного полотна произведения. Их авторское осмысление и понимание, отклик, который они вызывают в душе читателя, как раз и составляют идейный смысл романа «Ложится мгла на старые ступени».
В толковом академическом словаре слово «идиллия» понимается как «поэтическое произведение, изображающее добродетельную безмятежную жизнь на лоне природы». Второе, переносное значение слова – «мирное, счастливое существование», часто принимающее ироническое значениею Отсюда – и прилагательное «идиллический».
В литературоведении роман-идиллия трактуется как производное от греческого «eidyllion» – маленький образ, небольшое поэтическое произведение), первоначально – жанр античной поэзии: одна из литературных форм буколики (от греч. boukolos – пастух), обращенная к изображению будничной жизни простолюдинов (пастухов, рыбаков, т. е. людей, близких к природе). В словаре литературоведческих терминов поясняется, что для идиллии характерен интерес к повседневной жизни простого человека. Отмечается также, что как жанровая форма идиллия традиционно обращена к изображению мирной жизни людей на фоне прекрасной природы. Как же сочетаются многоплановость и многосюжетность крупной эпической формы – романа – с обозначенными выше признаками?
Дело в том, что жанр роман-идиллия как синтетический жанр включает в себя элементы той, древней идиллии, в виде подробностей, деталей и тональности на фоне масштабного полотна романа, рисующего общие для большой общности людей черты эпохи. В критике данный феномен объясняется с точки зрения понятия «хронотоп».
Идиллический хронотоп позволяет, по мнению литературоведа М.М. Бахтина, включать в повествование «диалог культур» разных поколений и эпох, чему в полной мере соответствует роман Александра Чудакова. Поколение «деда и бабы» Антона сохраняет свою силу выживания в «большую эпоху» сталинских репрессий и передает секреты быта, философии, которые позволяли перетерпеть, сохранить духовность и не сломаться нравственно. Их жизнь, труд, рождение и смерть – все происходит в едином пространственно-временном континууме, что позволяет говорить о идиллических чертах романа А. Чудакова. Перекличка романа с другими произведениями, повествующими о том времени: «Дом на набережной» Юрия Тынянова, «Жизнь и судьба» Алексея Гроссмана, «Один день Ивана Денисовича» и «Матрёнин двор» Александра Солженицына и другими.
Идиллия, ее глубинный смысл, затрагивает основы бытия человека, семьи, государства. Взаимоотношения личности и власти, личности и эпохи, как основные философские проблемы литературы XX века, заложены в основе повествования романа «Ложится свет на старые ступени» и показаны через воспоминания деда, бабушки, их сестёр и братьев, многочисленных родственников: тетушек и «дядьёв». Бытовые хитрости и трудовые приёмы, позволяющие сделать трудный быт приемлемым, также идеализированы автором. Как, например, превратить невкусную морковь в основу питания, сделать этот овощ вкусным и разнообразным? Ответ прост: если урожай моркови получился обильным, то следует тереть и резать, варить, жарить и сушить, запекать и сушить, изобретая всевозможные блюда и десерты: котлеты и оладьи, запеканки и супы, рагу и супы, цукаты, и даже морковный кофе! При этом бабушка героя, закончив царский институт благородных девиц, сохраняет привычки дворянского рода, сидит неизменно с прямой спиной, пользуется девятью столовыми приборами одновременно, учит правильно здороваться, целовать руку, вести себя «в приличном обществе».
Другой яркий пример сочетания временного и вечного в романе-идиллии – это привычки деда Антона, который, будучи по образованию священником и при этом обладая недюжинной физической силой, не признавал гимнастики как занятия, но неизбывно любил физический труд в любом его проявлении: рубка дров, метание стогов, починка крыши, починка мебели и походы по лесам и лугам за дарами природы... Однажды Антон был свидетелем поединка в ручной борьбе своего дедушки и местного кузнеца, в котором по всем приметам победил Леонид Львович, к тому времени уже 70-летний старик, но в конце свёл дело к ничье, пояснив внуку: «Нельзя обижать трудового человека». Такое благородство роднит такого простого, казалось бы, человека с лучшими героями классических романов: Болконскими и Ростовыми, Обломовым и Штольцем, чеховским доктором Дымовым и др.
Идиллическое существование человека описано во многих романах и повестях, рассказах. Идиллическое не значат обязательно серьёзное повествование, но иногда подразумевают иронический тон. Эти, иронические элементы повествования помогают автору высветить главное – показать истинное значение происходящего и отмести случайные, наносные черты. В романе Александра Чудакова комическое проявляется, например, в диалогах:
— А как же пост, Леонид Львович? — подначивал отец. — Не соблюдать, помню с ваших же слов, дозволяется только болящим и путешествующим.
— Мы приравниваемся к путешествующим. По стране дикой.
— Почему ж дикой?
— Вы правы, виноват. Одичавшей. Как иначе назвать страну, где колбасу, коей раньше и кошка брезговала, дают по карточкам раз в полгода?
— Что ж вы не уехали из этой дикой страны в восемнадцатом, с тестем?
— «И бысть с нею и в горе, и в нищете, и в болести». –
Именно так ответил дедушка, процитировав притчу, и этим подвёл итог разговору, поначалу складывавшемуся как иронический диалог младшего и старшего.
По отношению к репрессиям людям у Леонида Львовича его позиция была неизменна: он жалел пострадавших в сталинскую эпоху людей, но никогда не позволял жалеть себя:
— Советская власть отняла у них всё. Возьмите нашего Осьминина. В ссылке погибла семья. Обманом вернулся — не на свою Орловщину, а в Курскую губернию. Узнали, посадили. При немцах вышел из тюрьмы. Куда податься? – вспоминает он. В этой позиции чувствуется русская философия, жалостливая по отношению и к другим и неизменно требовательная в себе. Но таким отношение к жизни было у лучших представителей интеллигенции, духовного сословия и великих тружеников. В романе такое отношение к людям и жизни, своему времени и «великим» правителям также идеализируется, поскольку является одним из механизмов эпопеи выживания, вплетенной в ткань повествования.
В этом смысле критики сравнивают роман А. Чудакова с робинзонадами в литературе, прежде всего произведением А. Дефо «Робинзон Крузо». Е.М. Гордеева Е.М. отмечает: «Исследователи называли роман-идиллию Чудакова «интеллигентской робинзонадой» (Д. Харитонов), «советской робинзонадой» (П. Вайль). … Чудаков, вслед за Дефо, создает просветительскую утопию труда, и замкнутый цикл натурального хозяйства чебачинских поселенцев – своего рода островная автономия внутри разрушительной советской истории» дед – Леонид Львович Саввин».
Два произведения роднит, по мнению критиков, отношение героев к природе. Глубинная связь с миром первозданной природы, восхищение им и умелое использование, своего рода «сотрудничество» с природой также является одним из признаков идиллии. Деда Антона – по совместительству агронома – приводило в восторг величие Природы, и он неустанно знакомился с её секретами, изучал основы природного существования. Дед и бабушка, словно Робинзоды, устраивают свою природную и бытовую автономию, созданную собственными усилиями так мудро и удобно, что в ней можно пережить самые худшие времена. «Хозяйственная автономия», созданная их усилиями, становится не только формой спасения от смерти, но и сохранения непреходящих духовных ценностей
Так, о святой вере своих предков Леонид Саввин говорил нечасто, не учил ей внука, понимая, что не ко времени. Но при этом не сомневался, что она в Россию вернётся:
— Я не увижу, ты – возможно, дочь твоя увидит, наверное. Но какова она будет, эта вера? Ведь вера – не лоб перекрестить в храме на Пасху или Рождество. Это исповедь, молитва, пост, жизнь по нашему православному календарю. Воцерковление идёт веками и годами, начинается с младенчества, с семьи…
Подобный «эвристический потенциал установки на анализ «образов-воспоминаний», образов исторических событий, всего арсенала символов исторической памяти как особой формы познания прошлого» в литературном произведении очень уместен. Речь идет, в частности, о двух уровнях «истории памяти»: с одной стороны, как познания объектов, а с другой – как рефлексии относительно условий этого познания. Рефлексия в данном эпизоде заключается в отношении дедушки к внуку и его будущим ценностям.
Дед знал два мира. Первый — его молодости и зрелости. Он был устроен просто и понятно: человек работал, соответственно получал за свой труд и мог купить себе жильё, вещь, еду без списков, талонов, карточек, очередей. Этот предметный мир исчез, но дед научился воссоздавать его подобие знанием, изобретательностью и невероятным напряжением сил своих и семьи, потому что законов рождения и жизни вещей и растений не в состоянии изменить никакая революция. Но она может переделать нематериальный человеческий мир, и она это сделала. Рухнула система предустановленной иерархии ценностей, страна многовековой истории начала жить по нормам, недавно изобретённым… Но старый мир сохранился в его душе, и новый не затронул её. Старый мир ощущался им как более реальный, дед продолжал каждодневный диалог с его духовными и светскими писателями, со своими семинарскими наставниками, с друзьями, отцом, братьями, хотя никого из них не видел больше никогда. Ирреальным был для него мир новый — он не мог постичь ни разумом, ни чувством, каким образом всё это могло родиться и столь быстро укрепиться, и не сомневался: царство фантомов исчезнет в одночасье, как и возникло, только час этот наступит нескоро, и они вместе прикидывали, доживёт ли Антон.
В романе «Ложится мгла на старые ступени» переплетаются философия бытия, антропоцентризм и размышления о социальной несправедливости, чувственность и рационализм, единомоментная ирония и высокая трагедийность. Поэтика Александра Чудакова проста и в то же время сложна, так как включает элементы бытового и поэтического языка, метафоричности, образности, плавность и ритмичность. Вместе с тем, это прозаическое произведение, со всеми элементами сюжета: экспозицией, кульминацией, развязкой. У критиков до сих пор нет единого мнения о том, есть ли в романе сюжетное единство. Но все они, без ислючения, признают, что произведение А. Чудакова – выдающееся явление в литературе. Идиллическая природа не исключает критического отношения к действительности. Вместе с тем, роман – это и философский трактат о добре и зле, то есть плавно льющийся поток философского сознания с элементами христианства (ключевые понятия – Рай и Ад, добро и зло, преступление и наказание, грехи и покаяние).
Вот любимый дед Антона говорит о вере и божьей каре:
— Они отобрали сад, дом, отца, братьев. Бога они отнять не смогли, ибо царство Божие внутри нас. Но они отняли Россию. И в мои последние дни нет у меня к ним христианского чувства. Неизбывный грех. Не могу в душе моей найти им прощения. Грех мой великий.
В предсмертные часы молчал, хотя был в уме и памяти. Дочери упрашивали: «Скажи что-нибудь». Но он лишь тихо улыбался. «Сказал только что-то про немоту перед кончиною. Это стихи, Антоша?»
Это было их любимое с дедом издавна стихотворение Некрасова. Антону больше всего нравилось: «На избушку эту брёвнышки Он один таскал сосновые», казалось, что это про деда — он сам видел, как тот нёс на плече пятивершковое бревно.
Так в романе утверждается великая сила духовности, в противовес физической силе, не наполненной нравственным содержанием.
Огромная физическая сила, которой был наделён дед, как заметно в романе, сопоставляется с его, не менее могучей, духовной силой. Вера деда – даже не в Божью кару и высшую справедливость – а в душу человека, её первозданную чистоту и богатство воплотилась в его размышлениях из записной книжки: «…душа моя будет смотреть на вас оттуда, а вы, кого я любил, будете пить чай на нашей веранде, разговаривать, передавать чашку или хлеб простыми, земными движеньями; вы станете уже иными — взрослее, старше, старее. У вас будет другая жизнь, жизнь без меня; я буду глядеть и думать: помните ли вы меня, самые дорогие мои?..»
В этих словах содержится главная идея всего произведения: нужно любить людей, дарить своим близким щедрость своей души, и она обязательно вернётся добром и гармонией. Без любви и нравственной щедрости человек не может называться человеком. В этом глубинном смысле произведения также содержится тенденция идиллии – возвеличивать имеющиеся у человека ценности, которые он приобрёл в течение жизни, отрицая временное, наносное.
Значение деда в своей жизни, значение всего обширного и богатого пласта культуры, быта, простой житейской мудрости и высокой философии – герой-повествователь понимает и переосмысляет неустанно. Это его достояние, результат идеализации, идиллических воспоминаний и современного переосмысления переданных ему на хранение семейных духовных ценностей. На могиле деда Антона охватывает отчаяние от ощущения недосказанности, распирающих его изнутри непроизнесённых слов благодарности.
Антон, не понимая, смотрел на глинистый, начавший подсыхать могильный холм, на расплывшуюся надпись на ленте. … Здесь лежит тот, кого он помнит с тех пор, как помнит себя, у кого он, слушая его рассказы, часами сидел на коленях, кто учил читать, копать, пилить, видеть растение, облако, слышать птицу и слово; любой день детства невспоминаем без него. И без него я был бы не я.
Почему я, хотя думал так всегда, никогда это ему не сказал? Казалось глупым произнести: «Благодарю тебя за то, что… Но гораздо глупее было не произносить ничего. Зачем я спорил с ним, когда уже понимал всё? Из ложного чувства самостоятельности? Чтобы в чём-то убедить себя? Как, наверно, огорчался дед, что его внук поддался советскому вранью. Дед, я не поддался! Ты слышишь меня? Я ненавижу, я люблю то же, что и ты. Ты был прав во всём!
Тут вспоминает Антон о необыкновенной физической силе дедушки, о том, как даже в старости перекатывались у него под рукавом рубахи шары бицепсов, и ком подступает к горлу. Слёзы, невысыхающие и вечные, так и будут теперь присутствовать в душе человека, который будет только ещё создавать семью. И думается, что создаст он её по дедовским законам, по законам человеческой и Божьей мудрости.
Заканчивается роман теми самыми строками, про «немоту»: «Немота перед кончиною подобает христианину» … Всё, что мог, дедушка уже сказал своим самым родным и близким, передал духовному наследнику – внуку Антону. И делал он это неустанно, зная, что его слова обязательно вспомнятся и по назначению будут применены мудрые советы.
В современном мире, в котором тоже подчас царит хаос, человеку не хватает основы, опоры, его рая, который помог бы ему перестоять несчастье, перебороть обстоятельства. Перебороть – помогает духовная связь, преемственность двух поколений семьи. Единственным человеком, который понимал восьмидесятилетнего старика, со всей его мудростью и всеми жизненными драмами, был «человек, который моложе на 60 лет», то есть его двадцатилетний внук, Антон. И замечательный роман Александра Чудакова – мне кажется, об этом. Об обретении основ, о потерянном рае и воцарившемся на время Аде, о вечных незыблемых истинах, философии жизни, о добре и зле. И, конечно, о всеобъемлющей памяти как о феномене, что «черпает силу в тех чувствах, которые она пробуждает». 
Список использованных источников
Чудаков А.П. Ложится мгла на старые ступени. – [Электронный ресурс]. – URL: https://libbox.club/books/lozhitsya-mgla-na-starye-stupeni?page_book=379 – 386 с.
Гордеева Е.М. Роман-идиллия А.П. Чудакова «Ложится мгла на старые ступени» как современная робинзонада – [Электронный ресурс]. – URL: https://elibrary_24814888_33031136.pdf
Зеленцова С.В., Таратухина Д.С. «Жанровая специфика романа»: роман-идиллия. – [Электронный ресурс]. – URL:https://elibrary_35240665_1545 своеобразие сомана Александра Чудакова «Ложится мгла на старые ступени». – Карагандинский университет им. Е.А. Букетова «Актуальные научные исследования в современном мире» (Караганда, Казахстан). – Выпуск №10 (54), ч. 3. – С. 142.
Булкина И. История внука века // Знамя. – 2012. – № 8. – С. 198–201.
Вайль П. Робинзон Чудаков // Российская газета: Федеральный выпуск. – 2008. – № 4578. – [Эл. ресурс]: http://www.rg.ru/2008/02/01/vayl.htmlСтепанов А. Идиллия vs. прогресс: заметки о прозе А. Чудакова // Тыняновский сборник. – М.: Водолей, 2009. – Вып. 13: XII–XIII–XIV Тыняновские чтения. Исследования. Материалы. – С. 400–411.